Сурков допустил серьезный промах, он недооценил национализм, видя в нем всего лишь очередное картонное политическое движение, которое можно по-умному нашпиговать несколькими лозунгами и превратить в кремлевский клон, как всех прочих. Однако «управляемый национализм» – это оксюморон. «Русский марш» выпустил монстра на волю, и назад его уже не загнать. Ныне оппозиционные националисты вспоминают то решение Кремля как момент, когда перед ними отворились двери. «С тех пор национализм стал реальным явлением российской политики», – признает Зарифуллин. Сурков, по его словам, после марша «впал в транс»: «Сурков разочаровался в евразийстве, потому что ему требовалось контролировать улицу, а улицу захватили националисты».
Дугин безоговорочно порвал с радикальными националистами: с того момента евразийство было уже не «националистическим» проектом, а скорее официальной идеологией. Представители евразийства, те же Зарифуллин и Коровин и сам Дугин, не могли больше рядиться в популистские одежки, как прежде, зато они получали осмотрительное поощрение государевых людей. «У Дугина был выбор – либо с националистами, либо с режимом. А национализм – это улица. Так нам и режиму пришлось обходиться без улицы», – подытоживает Зарифуллин.
Видя, что эта стратегия сорвалась, Кремль перешел к агрессивной борьбе против радикальных националистических групп и тем еще глубже загнал их в оппозицию. К 2009 году немало известных националистов уже отбывали срок за убийство, ДПНИ и «Славянский союз» были распущены. От управляемого национализма Суркова ничего не осталось: не сумев ни сдержать, ни кооптировать националистов, этот проект выпустил на волю хищника, и тяжелые последствия той ошибки ощущаются доныне.
Московский район, прилегающий к улице Пречистенке, сохранил щегольской богемный облик, с карнизами, колоннадами и красками, напоминающими Левый берег Парижа в XIX веке. 19 января 2009 года Станислав Маркелов, адвокат и правозащитник, и Анастасия Бабурова, сотрудница оппозиционной «Новой газеты», вышли с пресс-конференции на Пречистенку и неторопливо пошли по скрипучему насту к метро «Кропоткинская». За ними также неспешно следовал какой-то мужчина.
Там, где безлюдная улица вот-вот должна была перейти в оживленную площадь, над которой господствуют золотые купола храма Христа Спасителя, преследователь ускорил шаг. Он вынул пистолет с глушителем и с расстояния в несколько шагов выстрелил Маркелову в голову. Бабурова, как установило следствие, бросилась на убийцу, схватила его за руку. Он выстрелил снова и быстро прошел через площадь в метро, оставив позади два трупа в луже застывающей крови.
Почти год личность этого человека не удавалось установить. Убийство Маркелова, члена тесного круга высокопрофессиональных московских правозащитников, стало преступлением года. Пятнадцать лет он защищал оппозиционных журналистов и беженцев из Чечни, преследовал военных преступников и скинхедов и нажил немало могущественных, а вероятно, и склонных к насилию врагов. Друзья и коллеги подозревали соучастие служб безопасности. Убийца, по всей видимости, был хорошо обучен: полиция обыскала место преступления столь тщательно, что собрала 140 окурков, но так и не обнаружила гильзы, по которым можно было бы опознать оружие, – вероятно, это был переделанный пневматический пистолет.
Наконец 4 ноября 2009-го, ко всеобщему удивлению, полиция арестовала Никиту Тихонова, худосочного 29-летнего интеллектуала, и предъявила ему обвинение. Друзья считали Никиту книгочеем и умником, а также фанатичным националистом, – но чтобы он стал убийцей? Сначала Тихонов признался в преступлении, потом отказался от своих показаний. В гон году он был осужден за двойное убийство и приговорен к пожизненному сроку. Выяснилось, что пути Маркелова и Тихонова пересекались прежде. В 2006 году Маркелов участвовал в суде над Тихоновым, который обвинялся в соучастии в убийстве правозащитника Александра Рюхина, молодого человека из антифашистского движения. Бандиты зарезали его. Тихонов залег на дно и был осужден заочно. Найти мотив для убийства Маркелова было нетрудно – личная ненависть, как пояснил его адвокат. Но Тихонов не был психопатом, скорее он шел путем истинно верующего. Как Раскольников в романе Достоевского «Преступление и наказание», он – пример идеализма, ведущего в ад. Убийство Рюхина и Маркелова – итог извращенной идеологии, постепенно завладевшей человеком.
Мы уже не раз видели в этой книге, к каким трагедиям приводит неистовая преданность идеям, – это постоянная тема в истории России, государства, где интеллектуалов замечают и оценивают по безусловной верности своим принципам. Новое поколение российской молодежи столь же серьезно и свирепо: оно выросло в политической агорафобии 1990-х, остро переживая национальное унижение России по итогам холодной войны, перенесло немало кризисов и лишений, когда рухнула российская экономика.
Но судьба Тихонова свидетельствует также о полном провале кремлевской политики в отношении национализма: вскоре на суде выяснится, что Тихонов не просто молодой человек, не сумевший вписаться в социум, а основатель одной из поддерживаемых Кремлем националистических банд «Русский образ». Это был еще один политический эксперимент, попытка консолидировать уличные банды националистов под крылом государства, – и вот к чему это привело.
Стратегия управляемого национализма, впервые обнаружившая себя публично «Русским маршем» 2005 года, распространялась, судя по всему, не только на такие сравнительно безопасные, полуофициально поддерживаемые Кремлем организации, как Евразийский молодежный союз и «Наши», но и на экстремистские, не воздерживавшиеся от насилия группировки, подобные группе Тихонова. Это был тревожный звонок: основатель спонсируемой Кремлем банды скинхедов убивает в центре Москвы идеологических оппонентов. Сразу появились вопросы, каковы же истинные установки Кремля по отношению к национализму.
Тихонов был бомбой замедленного действия, неудивительно, что он в итоге взорвался. Это был, судя по опубликованному в газете интервью с его
