ИК: Да, она теперь называется по-другому, а издательство называется по-прежнему. Ну, я просто думаю, в том… любой, который собирается заниматься культурой, любой, какой угодно — ультра, не ультра, с любой приставкой — в этой стране, он обречен сталкиваться с идиотами, да? Значит, когда мы создавали свое издательство, мы заранее знали, что мы будем сталкиваться с идиотами очень часто, и когда они наконец появились, мы сказали радостно: «Здравствуйте, идиоты, мы вас ждали, вы пришли!», да? Ну вот, вот они пришли и ушли, собственно говоря, потому что у нас же сейчас власть — что она? У нас власть — она вроде как телевизионная передача такая, потому что в основном по телевизору мы ее и видим, да? Может быть журналисты, они, конечно, высокопоставленные с пропусками, они, наверное, видят ее не только по телевизору, а вот я лично ее только по телевизору, эту власть, и вижу. И в принципе, воспринимаю ее как еще одно, значит, ток-шоу, одно из многих, которое, по непонятным причинам, имеет более высокий рейтинг. Вот. Я не знаю, тут вообще вопроса ни о чем, собственно говоря, с моей точки зрения, нету. К нам предъявляли какие-то претензии, причем не лично. А через опосредованную цепочку в 5–6 элементов, да? Говорили, что мы делаем что-то не то, издаем не то, но если ты, как говорят среди пацанов, если базар несешь, то за базар-то отвечай. За базар никто отвечать не захотел, все это так же растворилось в пространстве: кто-то там чего-то запрещал, кто-то чего-то изымал, потом все в результате оказалось — точно также, без всякого нашего воздействия — оно оказалось в свободной продаже…
АП: Книжки продаются то есть?
ИК: Ну, я думаю, что да, я вижу, захожу иногда, они продаются… Это зависит больше от пугливости продавцов, что они продают, и что они не продают.
АП: То, что вы сейчас занимаетесь издательской деятельностью, означает ли это, что книги — они большее воздействие на мозг человека имеют, чем музыка, или, скажем, что они — более перспективное направление, чем музыка?
ИК: Ну, по крайней мере, они имеют гораздо большее воздействие на мозг человека, чем то, что предается по единственному выжившему рок-н-ролльному радио — «Наше радио» — в настоящий момент, это уж однозначно, потому что… потому что… ну, в книжках хоть какие-то мысли содержатся, а в передачах вышеозначенного радио вообще никаких мыслей и идей не содержится.
ДБ: Так может, нужно заменить просто стиль, для которого писать? И писать для какого-нибудь «Радио Попса»? Зачем же какое-то непонятное радио, которое одно осталось?
ИК: Ну, нельзя же исходить только из рейтинга. То есть как бы есть еще форма, да? Есть форма, которая в себя не может вместить органически то содержание, которое тебя интересует. Ну, не влазит, там, я не знаю, ананас в банку для горчицы — ну, просто не влазит и все.
ДБ: А может, просто мысли теперь формулируются не кратко, а как-то размашисто? А раньше…
АП: Или наоборот, в трех словах, или в четырех…
ИК: Да я, честно говоря, вообще тут не понимаю, о чем разговор, я думаю, что на этой музыке все с ума посходили, по большому счету…
АП: Да нет, просто у нас передача музыкальная, не более того.
ИК: А, в этом вот все… Мне кажется, что музыка — это прекрасное, красивое искусство, это мощное средство воздействия на сознание человека, и все такое, но оно не первично, да, надо сперва иметь то сознание, которое может воспринимать адекватную музыку, а потом уже делать адекватную музыку. А если сознание способно воспринимать только «Фабрику звезд», так нехай оно его и воспринимает, собственно говоря, нам-то что? Всегда найдется достаточное количество людей, которые будут относиться к этому иначе.
ДБ: Это Илья Кормильцев, программа «Аргентум», мы продолжим сразу после короткого выпуска новостей.
АП: В последней программе «Аргентум» уходящего года — не пугайтесь!
ДБ: 2004-го.
АП: Да. Илья Кормильцев у нас в гостях, и мы сегодня говорим не только о рок-музыке, но и о… да обо всем, практически. Насколько я помню, Илья упомянул о неких проектах, о которых еще, возможно, зайдет речь, когда будем слушать следующий трек. Давайте как будто бы о них зашла речь уже.
ИК: То есть вы хотите нашпиговать, вот это у вас задача — музыкальную программу как можно больше нашпиговать музыкой. Ну, я понимаю…
АП: Нет, а мы можем сейчас послушать и это будет последняя композиция.
ИК: Полностью с ней солидарен. Ну, я вообще, честно говоря, сейчас по отношению к музыке… я не хотел сейчас заниматься там, не знаю, какой-то там рок-группой — смешно как-то даже где-то. Но я очень люблю музыку все равно. Действительно, для меня музыка — это половина моей жизни, хотя я сам не… ну, не музыкант в полноценном смысле этого слова. Значит, я… как бы, называется, я тут около, да? Примус починяю. Тем не менее очень люблю музыку, и поэтому в последнее время я просто передал бразды правления, потому что у меня музыкант жена, и я считаю, что пусть каждый… пироги должен тачать сапожник, а сапоги — пирожник. Пусть каждый своим делом занимается, да? Я просто ей помогаю по возможности в ее карьере, она увлекается тем, что в настоящее время называется crossover’ом — это классическая музыка в обработках электронных, easy-listening и прочее. И мы с ней тихонечко кропаем какие-то скромные малобюджетные проекты, где слова давно не мои, их написал монах в веке одиннадцатом, соответственно…
