Ленин. Дорисованный портрет

слов:

«Не может быть социалистического переворота, если громадная часть трудящихся женщин не примет в нём участия…»

(В скобках замечу, что сегодня такое заявление может показаться тривиальным, однако тогда это было отнюдь не общим местом. Напомню, что в «просвещённой» Германии в тридцатые годы в ходу были популярны «три К»: «Kirche, Kinder, Kuche» — «церковь, дети, кухня»…)

О религии же Лениным было сказано так:

«Бороться с религиозными предрассудками надо чрезвычайно осторожно; много вреда приносят те, кто вносит в эту борьбу оскорбление религиозного чувства. Нужно бороться путём пропаганды, путём просвещения… Самый глубокий источник религиозных предрассудков — это нищета и темнота; с этим злом мы и должны бороться…»[254]

Тогда же было сказано и следующее:

«Внося остроту в борьбу (антирелигиозную. — С. К.), мы можем озлобить массу; такая борьба укрепляет деление масс по принципу религии, наша же сила в единении…»

Это ведь надо помнить и сегодня, потому что любые антинародные режимы разжигают не только национальную, но и религиозную рознь, активно используя разделение масс по принципу религии в рамках общей установки: «Разделяй и властвуй!».

В декабре 1921 года на совещании беспартийных делегатов IX Всероссийского съезда Советов Ленин напомнил: «Вы знаете, что по нашей Конституции, по основному закону нашей республики, свобода духовная насчёт религии за каждым безусловно обеспечена» [255].

Но когда Оргбюро ЦК РКП(б) по просьбе Емельяна Ярославского запросило мнение членов Оргбюро о возможности оставления в партии лиц, участвующих в религиозных обрядах, Владимир Ильич 30 мая 1919 года ответил: «Я за исключение из партии участвующих в обрядах. Ленин»[256].

Любопытно при этом, что жёсткая позиция Ленина в деликатном вопросе о религии со временем претерпела изменения в сторону… смягчения! 18 мая 1921 года пленум ЦК РКП(б) обсуждал вопрос о проведении мероприятий, касающихся религиозных отношений, и Ленин пишет в тот же день короткую записку с предложением о корректировке пункта 13-го программы РКП(б):

«Поручить Ярославскому и Бухарину переделать в направлении таком, чтобы не выпячивать вопроса о борьбе с религией… и допустить с рядом особо ограничительных условий оставление в партии верующих, но заведомо честных и преданных коммунистов.

Борьбу с религией поставить научнее…»[257]

Мог ли лидер партии и страны одной рукой писать это, а другой рукой санкционировать «избиение духовенства»?

Конечно, в представлении Петра Бернгардовича Струве «аморальный» Ульянов был способен и не на такое… Но посмотрим на вопрос не с этической стороны, а с чисто прагматической.

С огромным трудом, через неверие, непонимание, через прямо враждебное отношение части народной массы большевики получили от народа мандат доверия на управление страной.

И вот в этих условиях Ленин с одной стороны публично — ту же его речь на женском съезде сразу же опубликовала «Правда» — призывает бороться с религиозными предрассудками осторожно… Призывает не оскорблять религиозные чувства и не вносить остроту в антирелигиозную борьбу, ибо это может озлобить массу…

И в то же время, на фоне подобных публичных призывов, Ленин якобы предпринимает широкие репрессивные меры против духовенства как против духовенства…

Если бы так в самом деле и было, долго ли продержалось бы после этого доверие к словам и делам Ленина у масс, немалая часть которых находилась под влиянием духовенства? И разве не использовали бы все враги Ленина это расхождение Слова и Дела, крича на всех углах: вот, мол, они, ваши большевики, вот он, ваш Ленин!? Болтает одно, а делает другое…

Ну ладно, пусть Ленин был — по Струве — аморален. Но глуп-то он не был? И если призывал быть в антирелигиозной борьбе осторожным, то никак не мог допускать расстрелы «попов» только за то, что они «попы», не так ли? Инсинуаций со стороны «высокоморальных» профессоров Ленину и без этого хватало.

К сожалению, непросто выполоть не только сорную траву, но и сорную мысль, и духовные «сорняки» как не перевелись в эпоху Ленина, так и продолжали засорять жизнь СССР в сталинские, в хрущёвские, в брежневские времена. Наконец, эта публика дожила до «эпохи» Горбачёва — Ельцина и вот уж тут почувствовала себя как муха на куче…

ВПРОЧЕМ, не буду уточнять, где вольготнее всего живётся «россиянской» интеллигентской публике, но сообщу, что всё сказанное в этой главе выше было в некотором смысле присказкой к дальнейшему рассказу.

«Российские» «интеллигенты» давно — потомственным образом — не могут терпеть Ленина и поэтому уже давно клевещут на него истерически злобно и исторически безграмотно. Бывшая советская «элита», которая сформировалась как продукт брежневских времён, вкупе с якобы интеллектуальными