Идиллия?
Курорт?
А это — как сказать…
Захандрить на шушенском «курорте» можно было в два счёта! Ведь у «курортной» «медали» была и другая сторона. Вот что писал Ленин сестре 19 июля 1897 года:
«Ты просишь, Маняша, описать село Шу-шу-шу… Гм, гм!.. Село большое, в несколько улиц, довольно грязных, пыльных — всё как следует быть. Стоит в степи — садов и вообще растительности нет. Окружено село… (многоточие Ленина. — С. К.) навозом, которого здесь на поля не вывозят, а бросают прямо за селом, так что для того, чтобы выйти из села, надо всегда почти пройти через некоторое количество навоза. У самого села речонка Шушь, теперь совсем обмелевшая. Верстах в 1–1 1/2 от села… Шушь впадает в Енисей, который образует здесь массу островов и протоков… Купаюсь я в самом большом протоке… С другой стороны (противоположной реке Шушь) верстах в 1 1/2 — „бор“, как торжественно называют крестьяне, а на самом деле преплохонький, сильно повырубленный лесишко, в котором нет даже настоящей тени (зато много клубники!) и который не имеет ничего общего с сибирской тайгой, о которой я пока только слыхал, но не бывал в ней (она отсюда не менее 30–40 вёрст)…»[60]
Ну как, хорош «курорт»?
Особенно — после Невского проспекта?
Курорты с грязевыми ваннами — вещь обычная…
Но с «навозными»?..
Так что тот факт, что Ленин за время ссылки явно поздоровел, надо относить не на счёт «заботливого» к революционерам царского правительства, а на счёт активного отношения Ленина к жизни и его жизнелюбия.
Дюма-отец в знаменитом своём романе «Сорок пять» написал о Маргарите Наваррской: «Люди выдающегося ума или же полные неуёмных жизненных сил не могут существовать одиноко. Каждому их чувству, каждой склонности словно сопутствуют явления и вещи, им соответствующие, и притягательная сила чувств и склонностей вовлекает эти вещи и явления в круговорот их жизни, так что люди эти живут и чувствуют не по-обычному: их ощущения в десять раз богаче и разнообразнее, их существование словно удваивается».
Это написано и о Ленине, причём его чувствам и склонностям времён жизни в Шушенском сопутствовали книги, письменный стол, заваленный бумагами, перо с чернильницей, а к этому — охотничье ружьишко и коньки…
Главным в этом перечне вещей, были, конечно же, книги… Книги, Лениным читаемые и прорабатываемые, а также и те книги, которые писал он сам или переводил с помощью жены для заработка.
Казённого «жалования» — как ссыльный — Ленин получал восемь рублей в месяц, но этого для нормальной жизни было мало. И выручали не только деньги от матери, но и литературные гонорары… Только-только устроившись в Шушенском, ещё один, он 25 мая 2897 года сообщает сестре Анюте:
Впрочем, планирование расходов на такой длительный срок объяснялось не большим гонораром, а скромными запросами получателя гонорара.
ВСЁ РАНО или поздно заканчивается. Заканчивалась и ссылка Ленина. За её годы он хорошо обдумал — что будет делать и как будет вести дело партии после ссылки. Партия — это объединение сил, а в условиях правительственных преследований импульс объединению может дать лишь неподцензурная, то есть нелегальная газета, свободно издаваемая вне России.
Крупская позднее вспоминала, что план создания общерусской нелегальной газеты, издаваемой за границей и распространяемой в России для объединения всех революционных социал-демократов, постоянно занимал Ленина, постоянно им совершенствовался и обретал всё более конкретные черты.
Ленин рвался к настоящему делу, однако было неясно — не продлят ли ему срок ссылки?
Наконец, в начале января 1900 года департамент полиции известил ссыльного Ульянова, что министр внутренних дел воспретил ему по окончании ссылки проживание в столичных и университетских городах и крупных рабочих центрах.
Ленин избрал местом жительства Псков, как наиболее близкий к Петербургу город, и утром 29 января 1900 года вместе с семьёй отправился из Шушенского в долгий путь. Формально — в Псков, а фактически, как мы знаем сейчас, — к будущей победе пролетарской революции. Поскольку срок ссылки Крупской ещё не окончился, она вскоре уехала в Уфу — отбывать остаток ссылки.
В марте 1900 года Ленин созывает в Пскове совещание по вопросу издания за границей нелегальной общерусской газеты, позднее названной «Искра»,
