венесуэлец был один. Дежурные открыли дверь платяного шкафа, и оттуда выпала совершенно пьяная голая девица. В следующий раз Ильич уже не прятал девиц в шкаф, а выбрасывал их в окно со второго этажа в сугроб. Один из руководителей коммунистической партии Венесуэлы Густаво Мочадо был в это время в Москве и встречался с венесуэльскими студентами. Он разочарованно свидетельствовал: «Я видел Ильича в Москве. Учебой он не занимался. Вел себя своевольно. Он получал очень много денег и предпочитал играть на гитаре и ухлестывать за женщинами. Вел себя как настоящий бабник. Ректор университета отрицательно отнесся к тому, что Ильич снимался в русском национальном костюме, наигрывая на балалайке».
В марте 1969 года Ильич принял участие в митинге арабских студентов перед иранским посольством. Вместе с братом Лениным его задержала милиция. Похоже, университетскому начальству он здорово надоел, так что вскоре он вместе с братом оказался в числе 20 отчисленных венесуэльских студентов, чья академическая успеваемость была признана неудовлетворительной.
В Москве Ильич свел знакомство с палестинцами; именно они впервые рассказали ему о Вади Хаддаде, одном из руководителей Народного фронта освобождения Палестины, которого позднее Ильич называл «Учителем» и ставил едва ли не выше Че Гевары. В Москве же он встретился с эмиссаром Народного фронта Рифатом Абул Ауном, от которого получил приглашение посетить палестинский военно-тренировочный лагерь в Иордании. Благодаря этому обстоятельству, после отчисления из Университета дружбы народов Ильич прямиком отправился на Ближний Восток. Там от руководителя отдела вербовки Народного фронта Абу-Шарифа он и получил кличку «Карлос».
Пройдя обучение в лагере, Карлос оказался единственным иностранцем, сражавшимся во время «черного сентября» на стороне палестинцев в Иордании. Затем руководство Народного фронта отправило его для революционной деятельности в Европу, где, собственно, и началась его террористическая биография: он стреляет в Эдварда Сиеффа в Лондоне, организует взрывы в редакциях нескольких газет в Париже, участвует в подготовке захвата французского посольства в Гааге, бросает гранату в аптеку рядом с церковью Сен-Жермен, в аэропорту «Орли» обстреливает из базуки самолет израильской авиакомпании «Эль-Аль»… В судебных показаниях «террорист № 1» так вспоминает период своей деятельности в середине 70-х: «В Народном фронте существует дисциплина, моральный кодекс и разделение труда… К этому времени я уже был профессиональным революционером, и все мои действия без исключения были частью войны за освобождение Палестины. К тому же я находился на содержании у этой организации».
В конце июня 1975 года Карлос при свидетелях застрелил двух агентов французской контрразведки и находившегося с ними ливанского осведомителя, работавшего сразу на несколько спецслужб и знавшего Карлоса в лицо (через него Ильич получал распоряжения от Хаддада). Собственно, только после этого западные спецслужбы получили на него первый бесспорный материал, и именно после этого тройного убийства с легкой руки репортера лондонской «Гардиан» к Карлосу пристала новая кличка — Шакал.
Потом были самые громкие дела Шакала — похищение в Вене десяти министров нефтяной промышленности стран ОПЕК (организация стран — экспортеров нефти), взрыв скорого поезда Париж-Тулуза, взрыв железнодорожного вокзала в Марселе, взрыв мюнхенского отделения радио «Свободная Европа»… О мелких акциях не стоит и говорить. Всего на счету Карлоса и его группы — 24 убийства и нанесение тяжелых травм 257 лицам. При этом в интервью журналу «Аль Ватан аль Араби» Карлос играючи признался: «Я не профессиональный убийца. Убить человека, который смотрит тебе в глаза, очень непросто». Догадывался ли об этой проблеме Шакала чудом выживший Сиефф?
Арестовали Карлоса буднично, хотя и не без доли артистизма. Изрядно выпив (а он, надо сказать, с московских времен не сильно изменил выбранному стилю жизни) во время празднования нового 1994 года в одной из греческих забегаловок в столице Судана Хартуме, Карлос вышел на улицу с прихваченной из бара бутылкой, от избытка чувств достал пистолет и начал палить в воздух. Остановить его никто не пытался, так как он был в компании приятелей, один из которых также был вооружен пистолетом-пулеметом «Узи». Убить они никого не убили, но внимание к себе привлекли более чем достаточно. Разгулявшегося гостя стали проверять. По документам это был некий Абдалла Баракат — арабский бизнесмен ливанского происхождения, который занимается продажей нефти Судану. Как водится в таких случаях, полиция проставила «на прослушку» его телефон. Вскоре выяснилось, что богатый араб частенько названивает в Венесуэлу и при этом великолепно изъясняется по-испански, в то время как по-арабски говорит с акцентом. Словом, его раскусили.
Как об этом стало известно французским спецслужбам — загадка. Тем не менее, вскоре они стали активно требовать от властей Судана выдачи Шакала. Ситуация была уже не та, что в 70-х — «холодная война» закончилась, идеи социализма потускнели… В общем, Судан согласился.
В августе французский судья Брюгер выписал ордер на международный арест Ильича Рамиреса Санчеса, и в Хартум было направлено требование о выдаче террориста. В это время у Карлоса обнаружили варикозное расширение вен в паху, и он лег в больницу на операцию. Через несколько дней на вилле в Хартуме, где он отдыхал после операции, врач сделал Карлосу успокаивающий укол, после которого он очнулся уже в самолете, завязанным в джутовый мешок, откуда торчала только его голова.
В Париже ему были предъявлены обвинения в убийстве двух агентов французской контрразведки и ливанца-осведомителя. Прокуратура настаивала только на целиком доказанных эпизодах бурной деятельности Ильича на территории Франции. Обвинялся он по уголовной статье, за преднамеренное убийство — западные спецслужбы давно поняли, что нет ничего хуже для террориста, чем лишиться ореола политического борца, мученика, революционера, страдающего за свои убеждения.
Тем не менее суд над «террористом № 1» отличался от обычного уголовного процесса небывалыми мерами безопасности (на время процесса каждому присяжному было предоставлено по два телохранителя) и небывалым интересом к нему как журналистов, так и публики. Слушанья начались 12 декабря
