году на железных дорогах России нефтетопливо было главным – 40,5 % всего потребления. Лишь затем шли уголь и дрова – 35,3 и 24,2 %. В основном на мазуте работала промышленность не только Поволжья, но и Центрального района. На нефтетопливе к началу XX в. работал весь каспийский и волжский флот».
Когда я говорю, что нефтедобыча была критической точкой российской экономки, можно понимать это совершенно буквально. Только в одной точке, Баку, были сконцентрированы более 95 % всех добывающих мощностей империи. Подумайте, что произойдет, если парализовать добычу нефти: это вызовет паралич транспорта и, как следствие, разрыв технологических цепочек в рассредоточенных на громадном пространстве производствах. Даже если коллапс и не наступит, то цена на нефтепродукты резко подскочит, что значительно увеличит производственные издержки, а это, в свою очередь, приведет к росту цен на потребительские товары и снижению зарплаты. Когда расхождение ножниц «цены – зарплата» достигнет критического уровня, возникнут благоприятные условия для социального взрыва.
Что же произошло в начале века с русской нефтяной индустрией? Напомню то, о чем уже говорилось выше: добыча нефти в 1905 г. упала на треть, резко снизился объем буровых работ. В результате августовских беспорядков 1905 г. в Баку цены на нефть выросли с 14,6 копеек за пуд в 1904 г. до 36 копеек в сентябре следующего года. Пугающая неопределенность с перспективами нефтедобычи, рост цен на нефтетопливо заставили начать массовый переход на каменный уголь. Российская индустрия сделала шаг назад из нефтяного XX столетия в век минувший, угольный.
Следовательно, если некие силы были заинтересованы резко дестабилизировать обстановку в России, то они должны были нанести массированный удар по центру нефтедобычи. Если наше предположение о том, что локомотивом революции был мазутный кризис, верно, то мощные выступления в Баку должны были произойти раньше событий Кровавого воскресенья января 1905 г., давшего официальный старт Первой русской революции. И что же мы видим: действительно, в 1903 г. в Баку происходят мощнейшие за всю историю страны выступления пролетариата.
Но это были настолько странные волнения, что эту странность отмечали даже совершенно не склонные к мистицизму советские историки 30-х годов: «Июльская забастовка самих рабочих захватила врасплох, неожиданно – словно огромная снежная лавина, – говорится в “Трудах первой всесоюзной конференции историков марксистов”, 1930 г. – Даже требования рабочих не были сформулированы. Справедливо отмечалось, что на вопрос заводской администрации – почему бастуют, чего им надо – от отдельных рабочих получались часто несуразные ответы». Современник событий, крупнейший специалист по экономике нефтяной отрасли В.И. Фролов, писал: «Можно с достаточным основанием утверждать, что до июля 1903 года борьбы рабочих с капиталистами в нефтяной промышленности не было. Изредка возникавшие неорганизованные частичные забастовки до этого времени нимало не колеблют этой общей оценки… Нет никаких сомнений, что в 1903 году положение бакинских рабочих было не хуже, чем в 1902 и предшествовавшие годы, но до 1903 это положение не осознавалось настолько, чтобы побудить рабочих к каким-либо действиям».
Позднее заслуга в организации забастовки была, естественно, приписана РСДРП. Однако историки попали в очень неудобное положение, поскольку им пришлось как-то объяснять навязчивое стремление бунтовщиков уничтожать нефтепромыслы, то есть лишать самих себя и своих товарищей источника существования. Журнал «Историк-марксист» в 1932 г. писал: «В целом всеобщая стачка июля 1903 года благодаря усилиям Бакинского Комитета РСДРП и стачечного комитета отличалась организованным характером. 6 июля и в последующие дни наблюдались отдельные анархические выступления. В Балахонах (район нефтедобычи) группа малосознательных рабочих, подстрекаемых черносотенными элементами, прибегла к порче промыслового имущества и повреждению резервуаров. Одновременно наемные полицейские агенты устраивали пожары на промыслах, с тем чтобы создать удобный повод для массовых репрессий против бастующих».
Версия совершенно безумная. У полиции и без того было множество причин и поводов для массовых репрессий. Невозможно объяснить происками полицейских провокаторов и то, что лишь за последнюю декаду августа 1905 г. в Бакинском районе сгорело 57 % всех производительных скважин, 61 % бурившихся и углублявшихся. Это привело к астрономическим убыткам – 40 миллионов рублей по самым скромным подсчетам. Восстановить сожженные скважины в большинстве случаев было невозможно.
Хотя это катастрофическое разрушение, сравнимое по масштабу с тем, каковое может повлечь лишь война, произошло позже, но и тогда, в 1903 г., июльские события привели к резкому снижению среднемесячной добычи – с 52,1 миллиона пудов до 35,8 миллиона. Но это была лишь прелюдия к настоящему хаосу. «В декабре 1904 года в Баку происходит грандиозная стачка. В ходе двухнедельной забастовки сожжено 225 вышек. Добыча нефти в декабре 1904 упала на 30 миллионов пудов. Мало того – события тут же перекинулись на Батум, откуда шел экспорт бакинской нефти.
Эта вакханалия произошла уже непосредственно перед событиями 9 января 1905 г. в столице. Пожар на нефтепромыслах представляет совершенно жуткое, апокалиптическое зрелище. Сергей Миронин в статье «К столетию столыпинской реформы» приводит свидетельство пережившего налет очевидца: «Пламя горящих буровых вышек и нефтяных скважин тонуло в ужасной дымовой завесе, нависшей над этим адом», – впоследствии напишет один из тех, кому удалось спастись. «Впервые в жизни я осознал, что могут означать слова “ад кромешный”. Люди выползали или выбегали из огня только для того, чтобы погибнуть под пулями татар… Я думал, что увиденные мною сцены могут смело соперничать с последними днями Помпеи. Но ко всему тому, что можно было увидеть в Помпеи, нужно было добавить свист ружейных и револьверных пуль, ужасающий грохот взрывающихся резервуаров с нефтью, яростные вопли убийц и предсмертные крики их жертв».
Забастовки – дело обычное для индустриальных держав того времени. Но абсолютно нигде не отмечено такого маниакального стремления к луддитству, как в Баку. Кризис 1903–1904 гг. закончился заключением так называемой «Мазутной конституции». Большая часть требований рабочих была
