режим должен быть ликвидирован. Как говорил по схожему случаю дедушка Ленин, «их программа-максимум – это наша программа-минимум». Действительно, без ликвидации этого режима никакая социальная революция в России невозможна. Цветная революция открывает окно возможностей для социальной революции, как это имело место в 1917 году. Так что я, хоть и не готов вступить в отряды хомячков Навального, записаться в фанаты Ходорковского или в очередную партию Прохорова, желаю им поскорее одолеть кремлевского карлика.
Как только возникает революционная ситуация, ключевое значение приобретает готовность революционного субъекта. Этого вопроса я уже касался, описывая ход Первой русской революции 1905–1907 гг. Тогда благоприятные условия для изменения существующего строя в стране сложились, но субъекта, способного этим воспользоваться, не нашлось. Так вот, условный субъект, «правые» или «либералы», сегодня имеет наибольшую степень готовности к перехвату власти. Рассмотрим этот аспект подробнее.
Собственно, любой самодостаточный политический субъект должен владеть следующим багажом:
– идеология, задача которой для широких масс сводится к «визуализации» желаемой картины будущего;
– идеи, то есть программа, набор конкретных шагов, направленных на достижение целей, определяемых идеологией. В пропаганде идеи обычно выражены в популярных лозунгах;
– социальная база в обществе, сторонники, заинтересованные в реализации целей, заявленных субъектом, поддерживающих его идеи;
– кадры, актив, участники. Без людей, отождествляющих себя с политическим субъектом, участвующих в его деятельности, последний не может состояться. Если мы говорим о партии, то речь следует вести о членской базе. Если мы подразумеваем социальное движение, имеет значение количество и степень мотивированных сторонников.
– ресурсы (финансовый, интеллектуальный, единый, административный, боевой и т. д.);
– лидеры.
Пусть вас не удивляет, что о лидерах я упомянул в самом конце списка. Это действительно вопрос скорее технический, нежели принципиальный. Принципиальный вопрос – это наличие у политического субъекта социальной базы, из которой произрастают кадры политических активистов, а из этой среды неизбежно выдвигаются и лидеры, авторитеты, знаковые фигуры. Чем более зрелой является социальная база, тем более многочисленным, крепким, мотивированным становится политический актив, тем более дееспособных лидеров он выдвигает из своей среды.
А вот известность, раскрученность политических вождей – дело уже совершенно третьестепенное. Популярность в условиях революционной ситуации приобретается мгновенно. Ну, скажем, кто до мартовских митингов в Донецке в 2014 году слышал фамилию Губарева или Болотова, если речь об аналогичных событиях в Луганске? Кому и что в России говорило имя Ленина до весны 1917 года?
Стоит понимать и то, что настоящие, а не формальные лидеры не появляются в готовеньком виде из ниоткуда. Их формирует среда, условия, в которых им приходится действовать. Если мы говорим о революционных лидерах, то они проходят жесточайший кастинг в самых суровых условиях – именно это делает из них вождей, а вовсе не манипуляции с подсчетом голосов на партийных съездах, интриги в ЦК, затраты на PR.
Так вот, если оценивать готовность либералов как революционного субъекта, то он уже находится на низком старте. Лидеры, и довольно раскрученные, у них наличествуют. Оговорюсь, однако, что не стоит переоценивать фактор известности тех или иных персонажей. Известность – штука неоднозначная. У всякого политика, общественного деятеля имеется некий капитал, рейтинг, и чем выше известность – тем выше рейтинг. Но известность также обременяет политика и антирейтингом. Поэтому в определенных случаях на цену целесообразнее выводить свежие, никому не известные лица, ничем себя не компрометирующие.
Во время бурных революционных событий лидеры могут появляться, возноситься и исчезать с калейдоскопической быстротой. Поэтому если я упоминаю в качестве лидеров либералов Навального или Ходорковского, то следует воспринимать эти имена как условные. Не исключено, что свой потенциал они вырабатывают в предреволюционной ситуации или в самом начале бурных революционных событий. Я не испытываю каких-то личных антипатий к своему тезке Навальному, но учитывая, что в массовом сознании эта фигура в известной степени скомпрометирована, мне трудно представить его, например, в качестве претендента на президентский пост. В общем, не станем зацикливаться на персоналиях. С брендами, символами и мифологией у либералов тоже все в порядке. Да, сам термин «либерализм» изрядно дискредитирован в России, и виноваты в том в первую очередь сами либералы, а не кремлевская пропаганда. Однако на лозунгах либералов будут совсем другие слова – свобода, демократия, права человека, правовое государство, честные выборы и т. д. Довольно успешно эксплуатируется либералами и такой популярный тренд, как борьба с коррупцией.
По части обеспеченности ресурсами с либералами не может сравниться никто, кроме правящего режима. У них есть раскрученные медиаресурсы, некоторые из которых, как известно, действуют под крышей кремлевских сислибов. Последнее обстоятельство свидетельствует о наличии у рассматриваемого субъекта и серьезного административного ресурса. Поскольку либералы в той или иной мере представляют интересы крупного капитала, потенциально они имеют очень хорошую финансовую базу. Но, пожалуй, самый серьезный их козырь – поддержка внешних сил. Если мы бегло рассмотрим историю цветных революций последних 30 лет, то увидим, что фактор внешнего воздействия играет большую, а иногда решающую роль в событиях, хоть это никто и не стремится афишировать. Актив у правых наличествует. Достаточно вспомнить, что проукраинские марши в Москве были крупнейшими выступлениями антипутинских сил болотных протестов. И это несмотря на то, что они проходили в период безумной «крымской» истории, а поддержка Украины в глазах подавляющей части общества после кровавого одесского погрома воспринималась не иначе как «измена Родине» и «пособничество
