— И сколько я вам должна? — вздохнув, спросила Настя.
— Пока ничего, — покачал головой адвокат. — Если дело выиграем — а я в этом не сомневаюсь, — то оплатите мне расходы, около пяти тысяч в евро, плюс гонорар три тысячи и, так сказать, премиальные, — усмехнулся он. — Это уже на вашей совести. Может, просто чаем напоите с вареньем. Кстати, варенье чудесное! — Улыбаясь, он взглянул на Антонину Федоровну.
— Господи! — перекрестилась она. — Да где ж Настенька столько денег-то найдет? Ведь ничего ей этот супостат не оставил.
— Я сказал, если мы выиграем, — напомнил Михавич. — Если же не получится, то просто запьем поражение. А сейчас извините, — он поднялся, — мне пора. Я должен навестить нашего противника. До свидания. — Он вышел.
Настя пошла за ним.
— Скажите, — спросила она, — вы верите Ангелине? Почему она это делает?
— Постойте, а разве Ангелина Аркадьевна не родственница вам? Мне она сказала…
— Мы с ней познакомились два дня назад, — перебила его Настя. — Она пришла ко мне с предложением начать судебный процесс против бывшей жены…
— Понимаю, — кивнул Михавич. — Признаюсь, для меня это неожиданно. Но мы выиграем дело. И даже если говорить откровенно, дела-то, собственно, никакого и нет. Бумаги, предъявленные вам Милой, рассчитаны на простаков, извините, ради Бога.
— Я понимаю, — без обиды отозвалась Настя.
— Так вот, завещание — самая откровенная фальшивка. Если бы вы просто пошли к адвокату, то, я уверен, Мила Андреевна сразу перестала бы говорить о своих правах. Что касается Ангелины Усовой, то советую вам держать ее на расстоянии и ни о чем ей не рассказывать. Когда все закончится, я помогу вам разобраться со столь неожиданно появившейся подругой.
— Хорошо, — согласилась Настя. — До свидания, Юрий Антонович.
— Можно просто Юра, — засмеялся Михавич.
— Да иду, иду, — сказал вышедший из ванной комнаты Степанов и, подойдя к столу, взял сотовый телефон. — Кто? — спросил он.
— Степанов Михаил Васильевич? — спросил вежливый мужской голос.
— Да, а вы кто?
— Киллера заказывали? — услышал он.
— Что?! — взревел Степанов и, отшвырнув телефон, подскочил к окну. Осторожно выглянул. Выматерившись, бросился к креслу перед телевизором. Схватил лежавший на подлокотнике пистолет и передернул затвор.
— Пошутить кто-то захотел? — выдохнул он. — Я вам, сучары поганые, пошучу.
Подобрал с пола сотовый, но, увидев, что он раскололся, выругался и отбросил его в сторону. Подошел к висевшему на спинке стула кожаному пиджаку и достал еще один телефон. Набрал номер.
— Да? — почти сразу отозвался мужской голос.
— Привет, — буркнул он. — Это я, Миха. Базар есть срочный. Давай ко мне, жду.
Он задернул шторы на окнах.
— Лизка — сучка! — процедил он. — Хотя ведь и ей, говорила, звонили. Еще думала, что передали сообщение для меня. А это Илюшку предупреждали. Кому же я дорогу перешел?
— Елизавета Юрьевна, — позвала Даша, — вас к телефону.
— Иду, — входя, отозвалась та. Даша, отдав ей трубку, вышла. — Слушаю.
— Елизавета Юрьевна? — спросил мужской голос.
— Да, — ответила она. — А вы…
— Ваша сестра, — перебил мужчина, — прилетает завтра в четырнадцать пятнадцать. Она очень просила вас встретить ее.
— Хорошо, — сказала Елизавета. — Какой рейс и во сколько?
— Время я вам назвал, — напомнил абонент, — рейс Магадан — Москва.
— Спасибо, — поблагодарила Елизавета. — А вы Анин знакомый?
— Скорее Гришин. Я вылетел раньше, и Гриша попросил сообщить вам, что Анна и он застряли в Магадане из-за погоды. Но завтра они будут в Москве.
„Та гадина приезжает, — подумала горничная. — Снова начнет из себя госпожу строить. Терпеть ее не могу. Давно бы и от этой ушла, но платит хорошо, да и перепадает иногда кое-что от ее друзей. Правда, Степанова давно не было. Тогда Рыжий был, что-то сказал о Мишке, и Лизка здорово на него разозлилась. Наверное, она думала, что Буркина Степанов убил. Хорошо, что я тогда в милицию о Степанове не сообщила, а ведь хотела“.
— Даша! — громко позвала Елизавета Юрьевна. — Я уезжаю. Приготовьте ужин. Купите французский коньяк. Помните, который приносил Степанов? Точно такую же бутылку купите. И про фрукты не забудьте.
— Да я даже не знаю, что и сказать, — растерянно проговорил Лев Яковлевич. — Серафима Антоновна работает у нас уже пять лет, и ничего никогда по ее вине не происходило. Я даже представить себе не могу, что она могла впустить в квартиру убийцу. Как-то все это странно…
— Но сейчас вы уверены, что это сделала она? — перебил сидевший перед ним майор милиции.
— А что еще я могу думать? — снова пожал плечами Либертович. — Ведь установлено, что выстрел был сделан из окна нашей спальни.
— А среди ваших знакомых есть люди, связанные с криминалом? — спросил майор.
— Да вы что! — возмущенно отозвался Либертович.
— Но ведь у вас свой бизнес. И вы хотите сказать, что платите только налоги и ни разу не получали предложения о защите? „Крыши“, если говорить проще, у вас, выходит, нет. Но в это никто не поверит, — усмехнулся милиционер.
— Послушайте, — недовольно сказал Либертович, — мне непонятны ваши намеки.
— А я не понимаю вас. Все прекрасно знают, что вы платите определенную сумму домодедовской группировке некоего Клипа, но упрямо не желаете этого признать. Невольно начинаешь думать, что, вполне возможно, Клип вместо месячной дани взял у вас ключи от квартиры, узнал код сигнализации и привел туда киллера. Я лично, господин Либертович, почти уверен, что это так.
— Без адвоката я говорить отказываюсь.
— Завтра вас вызовут в отделение, — поднимаясь, сказал майор. — И будем говорить уже по- другому.
— Пугаешь, мент? — усмехнулся Либертович. — Но у тебя ни хрена не выйдет. Понял? Облизнешься, и все. Топай! — Он махнул рукой на дверь.
— Вот это уже другой тон и слова другие! — рассмеялся милиционер. — Но вы явно нас недооцениваете, господин Либертович. — Он вышел.
— Что-то я не понял, — удивленно пробормотал Либертович.
— Дурак! — Из спальни вышла Анна. — Он тебя поймал, как последнего идиота. Неужели ты не понял, что он специально спросил о Клипе? Ведь он знает, что мы платим Клипу, а ты… — Не договорив, она махнула рукой.
— Я думал, не знает, — пробормотал Либертович. — Но что это дало-то?
— Надо делать, как говорил Клип. Отдадим…
— А почему мы должны что-то отдавать?
— Дурак ты, Левушка, — вздохнула Анна. — В противном случае нас посадят.
— Но ты говорила, что все будет хорошо, а мы потом…
— Потом будет только в том случае, — отрезала Анна, — если мы глупостей не наделаем! А ты уже сделал одну. Почему не сказал этому менту про „крышу“?
— Надо позвонить Клипу… — Либертович взял сотовый.
