Большое внутреннее чувство согревало его, распирало грудь, заставляло сердце биться особенным, радостным ритмом.
Ему хотелось работать, проявить себя. Увидев приближающийся самолет, он сдернул с головы шляпу и весело размахивал ею. Когда же самолет упал на площадку, он бросился в кабину управления и, не отдавая себе отчета в своих действиях, крикнул пилоту:
— Алло, дружище. Хочешь, сменю тебя?
— До Магнитогорска?… А почему?
— Надоело бездельничать… Четыре декады без работы.
Пилот торопливо сбросил с себя комбинезон.
— Садись! — крикнул он. — Само небо посылает тебя… Мне дозарезу нужно быть сегодня в Одессе, и если бы не ты…
— Ладно, ладно! — хлопнул его по плечу Павел, — поменьше слов, дружище. Где маршрутная карта?
Облачившись в комбинезон, Павел влез в кабину управления, и спустя несколько минут самолет отделился от земли, управляемый новым пилотом.
— Как так? — удивился Нефелин, встретив Павла, — по нашим расчетам ты должен прибыть завтра, и вдруг…
— Что делать?! Я не оправдал ваших надежд…
— Скучновато?…
— Я мог бы сойти с ума от безделья, если бы мне пришлось отдыхать еще две декады… Ну, что здесь нового?
— Будет бой…
— Положение серьезное?
— Для оппозиции, дружище. Для оппозиции. Впрочем, садись и слушай.
Друзья сели.
Нефелин постучал пальцами по столу:
— Как мы и предполагали, оппозиция в Совете ста составляет меньшинство. По нашим сведениям, человек десять или пятнадцать будут поддерживать Молибдена. Но…
Нефелин поднял палец вверх и сдвинул брови.
— Но можно ожидать больших неприятностей. Все дело заключается в докладе Василия Иванова.
— Этот?… Юноша?…
— Да. Юноша…
— Он с Молибденом?
— Он с нами. Но дело вовсе не в том, кому принадлежат его симпатии. Решающее слово принадлежит его докладу о состоянии энергетического хозяйства.
— Ты думаешь?…
— Пока я еще ничего не думаю… Прежде всего я хотел бы знать, как серьезна проблема энергетики. Думать мы будем после.
— Иначе говоря…
— Иначе говоря, работа в этой области еще не закончена. Я ничего еще не знаю. Отдельные цифры… Разрозненные факты… Все это чепуха. Но если Молибден не преувеличивает значения вопроса…
Нефелин положил руку на плечо Павлу:
— Будем откровенны… Ведь ты же не станешь настаивать на продолжении опытов, если Иванов поставит нас лицом к лицу с энергетическою катастрофой.
— Зачем ты спрашиваешь? — пожал плечами Павел.
— Ну, вот… Ну, вот… Так решили мы. Сейчас подготовительные работы закончены. Миллионы ждут доклада. И если дело с энергетикой не так плохо, — от Молибдена и его группы останется пыль. Мы разнесем его в пух и прах.
— Значит ждать?
— Да… Придется две декады подождать.
— Сессия Совета семнадцатого?
— Семнадцатого! Начало работ в 12 часов.
— Так.
Павел задумался.
— Думай, не думай, а приходится ждать. Ничего не поделаешь.
— Я не о том… Видишь ли, я хотел бы повидать перед сессией Молибдена… Не поехать ли мне в Москву? Как ты думаешь?
