Нашей бодрости.
Славьте, молот и стих,
Землю молодости.
Сухое лицо бронзового Асеева висело над стихами:
Если день смерк,
Если смех смолк,
Слушайте ход вверх
Жизнью гонимых смол.
Кудрявый Джек Алтаузен застыл с приподнятым подбородком над своей неповторимою строфой:
Друзья, Мы спаяны и — баста.
Мы дышим песнею одной,
Безусые энтузиасты
Республики своей родной.
Широко открытыми, застывшими в бронзе глазами глядел перед собой Владимир Луговской, опираясь на мужественные ритмы:
До утренних звезд вырастаю я, до утренних звезд нашего свода:
Доброго утра всем друзьям, доброго утра всем народам.
Перекликаются радиостанции через эфир, волнами проторенный,
Солнце взлетает, медью волос звеня, цокает ритм танца — это идет история бронзовым шагом коня.
Из ниш глядели Михаил Светлов, Э. Багрицкий, Тихонов, Семен Кирсанов, Михаил Голодный, И. Сельвинский, Безыменский, А. Жаров, Демьян Бедный, Виссарион Саянов и десятки других поэтов.
— Вот пламенные певцы той изумительной эпохи! — сказал Павел. — Их произведения сейчас почти забыты, но имена их будут жить вместе с нами. Они боролись плечо в плечо с рабочим классом за утверждение социализма, и этим они велики. Они дороги нам… Пусть поэты наших дней искуснее их. Пусть наша поэзия выше старой поэзии. Мы не забудем ни одного из поэтов той эпохи.
— Какое было потрясающее время! — взволнованно продолжал Павел, — какие были изумительные люди! Они, эти веселые, неунывающие поэты, жили одними радостями и одними печалями с партией, с рабочим классом. Когда стране угрожала опасность, они бросали перья и брались за оружье. Когда Советы напрягали все силы, чтобы сдвинуть с рабских темпов производительность страны, они опускались с песнями в шахты, шли в цехи, в колхозы, в рудники, на стройку, и бодрые песни начинали звенеть по стране. Да, этим они были велики.
Экскурсанты вошли в Зал литераторов.
Максим Горький, Леонид Леонов, Юрий Олеша, Виктор Шкловский, Бруно Ясенский, Константин Федин, А. Фадеев, М. Шолохов, Михаил Карпов, Горбунов, А. Бабель и сотни других писателей реконструктивного периода стояли здесь, беседуя с веками.
Осмотр музея затянулся. Чувствуя голод, Павел спросил:
— Ну, как, ребята? Может быть, мы сделаем перерыв?… Я предложил бы съездить в новую Москву пообедать. Кто против?
— Но мы еще вернемся сюда?
— Конечно. Так как же?
— Обедать!
— Перерыв!
Через полчаса экскурсия влетела в светлые и радостные кварталы новой Москвы.
Вечером Павел и Кира провожали ребят, которые направлялись в Ленинград. Когда самолет опустился на площадку аэровокзала, будущий ученый встал и сказал:
— От имени группы киевлян выражаю вам, товарищи, благодарность за ваши объяснения. Если мы можем быть для вас полезными, не забудьте наш адрес: Киев, 14 городок. Группа Б-37.
