дождался момента, когда начальник, пройдя по самой последней хорде, оказался с ним лицом к лицу. Дуло винтовки остановилось на уровне его груди, в нескольких дюймах от сердца. И тогда Генри одновременно пустил в ход две уловки. Он присел ниже уровня винтовки и громким голосом закричал: «Пли!»
Пораженный неожиданностью, начальник полиции спустил курок, и пуля просвистела над головой Генри. Наверху бешено зааплодировали. Начальник сорвал повязку и увидел улыбающееся лицо своего противника.
— Свершилось, Бог изрек свой приговор! — проговорил предводитель бандитов, спускаясь на арену. — Человек, оставшийся невредимым, не виновен. Теперь надо испытать другого.
— Меня? — почти заорал смущенный и изумленный начальник полиции.
— Поздравляю, ваше высокородие, — сказал улыбаясь Генри. — Вы все-таки пытались меня подстрелить. Теперь моя очередь. Дайте-ка мне вашу винтовку.
Начальник полиции, ошеломленный своей неудачей и в порыве гнева забыв, что в винтовке был только один заряд, с проклятием навел дуло на Генри и спустил курок. Курок опустился с резким металлическим звуком.
— Свершилось, — сказал предводитель бандитов, отобрав у него винтовку и снова ее заряжая. — Я доложу о вашем поведении. Теперь ваш черед подвергнуться испытанию, но вы ведете себя вовсе не как человек, избранный Богом.
Как раненый бык на арене цирка ищет, куда бы ему укрыться, и видит только безжалостные лица в амфитеатре, так начальник полиции поднял глаза, но увидел лишь винтовки бандитов, торжествующие лица Леонсии и Фрэнсиса, любопытные взгляды своих жандармов и налитые кровью глаза гасиендадо; все они чрезвычайно походили на зрителей боя быков.
Чуть заметная улыбка скользнула по суровым губам предводителя, когда он передавал винтовку Генри и завязывал ему глаза.
— Почему вы не повернули его лицом к стене, пока я не приготовлюсь? — спросил начальник полиции, в то время как серебряный колокольчик вовсю звенел в его дрожащей от ярости руке.
— Потому что он человек, испытанный Богом, — услышал он в ответ. — Он выдержал свое испытание и поэтому не способен на вероломный поступок. Ты подвергнешься испытанию Богом. Если ты правдив и честен, Змея не причинит тебе никакого вреда. Таков путь Бога.
Оказалось, что начальник полиции был более удачливым охотником, чем дичью. Стоя на противоположной стороне арены, против Генри, он старался не шелохнуться, но когда винтовка Моргана стала нащупывать воздух вокруг него, нервы не выдержали, рука дрогнула, и колокольчик зазвенел. Винтовка почти замерла в руках Генри, и только дуло ее зловеще колебалось около того места, откуда исходил звук колокольчика. Начальник тщетно старался взять себя в руки и заставить замолчать колокольчик.
Однако звонок продолжал звенеть, и начальник в отчаянии швырнул его в сторону, распластавшись на земле. Генри, следуя за звуком падающего тела противника, опустил ниже винтовку и спустил курок. Начальник взвыл от острой боли, так как пуля пробила ему плечо. Он попытался встать на ноги, но грохнулся на землю и остался лежать, изрыгая проклятия.
В той же пещере, с метиской у ног, Слепой Бандит произнес свой приговор.
— Вот этот раненый человек, который так много разглагольствовал о законе долины, пусть теперь узнает закон Кордильер. Испытание Змеи и Птицы показало, что он виновен. За его жизнь должен быть внесен залог в десять тысяч долларов золотом. В противном случае он до конца своих дней останется здесь и будет дровосеком или водоносом. Я это сказал, и я знаю, что мой глас — это глас Божий, и знаю, что Бог не даст ему долгой жизни, если выкуп за него не будет внесен.
Наступила длительная пауза. Генри, который не постеснялся бы убить врага в честном бою, нарушил ее заявлением, что ему противна такая расправа.
— Закон беспощаден, — заявил Жестокий Праведник, и вновь наступила пауза.
— Пусть он умрет без выкупа, — промолвил один из гасиендадо. — Доказано, что он предатель. Собаке собачья смерть!
— Что скажешь ты? — торжественно произнес Слепой Бандит. — Что скажешь ты, пеон, перенесший столько побоев, человек, возрожденный сегодня, наполовину майя, возлюбленный прекрасной женщины? Должен ли этот человек умереть собачьей смертью из-за того, что нет выкупа?
— Это плохой человек, — молвил пеон. — Но почему-то у меня сегодня очень мягкое сердце. Будь у меня десять тысяч долларов золотом, я бы сам внес за него выкуп. Да, Святой и Справедливый, если бы я имел двести пятьдесят пезо, то заплатил бы даже свой долг гасиендадо, от которого меня освободили.
Слепое лицо старца озарилось внутренним светом и почти преобразилось.
— О возрожденный, — сказал он, — твоими устами говорит Бог.
Фрэнсис, быстро писавший что-то в своей чековой книжке, передал метиске чек, на котором еще не успели высохнуть чернила. Метиска прочитала вслух содержание чека.
— Дайте и мне сказать слово, — проговорил Фрэнсис. — Этот человек доказал, что он предатель, но пусть он не умрет собачьей смертью, которую заслужил.
