Как всегда, возникло соревнование. Победителями признавались те, кто мог опустошить весь бокал одним глотком и не обжечься, а затем поставить бокал с еще горящими остатками спирта. Нет необходимости говорить, что надо было допиться до пуленепробиваемого состояния, чтобы решиться на такой номер.
Как распорядитель в цирке, Хут заманил группу ничего не подозревающих постдоков. Никто из них не верил, что это возможно. Хут рассмеялся, вынул сигару изо рта, пригладил усы, схватил пылающий напиток и выпил его залпом. Он с грохотом опустил бокал на стойку, и голубое пламя продолжало плясать над ним.
Перчатка была брошена, и несколько сосунков приготовились повторить фокус. Бармен наполнил бокалы и устроил из них факелы. С напряженными от страха лицами постдоки взяли бокалы и неохотно поднесли к губам. Вскоре к миазмам табачного дыма, духов и пива добавился новый запах – паленых волос. Раздались крики боли – горящий спирт подпалил усы, обжег губы и подбородок. Над всем этим царил Хут, который улыбался и дымил сигарой, всем своим видом говоря: «И зачем я это делаю?» Время от времени он опрокидывал следующий бокал, подзадоривая пострадавших. Всякий раз он оставался невредимым, а над бокалом танцевал синий огонек успеха. И всякий раз очередной постдок делал попытку принести себя в жертву. Было уже очень поздно, когда Хут наконец объяснил секрет фокуса: «Нужно ничего не бояться. Опрокинуть всю порцию сразу, а не цедить ее. Во рту слишком мало кислорода, чтобы поддержать горение, так что огонь останется в бокале».
Формула успеха была оглашена слишком поздно. Утром за завтраком несколько несчастных, страдающих похмельем постдоков сидели за столом с волдырями на лицах. Несомненно, некоторые из жертв с ужасом думали о том, как объяснят женам происхождение своих ран. «Дорогая, ты просто не поверишь, как это случилось…» Разумеется, они не поверили.
При каждой возможности военные из числа TFNG давали гражданским уроки живого и не всегда безобидного юмора. Во время одной поездки по объектам NASA в Калифорнии Стив Хаули имел неосторожность пригласить Лорена Шривера, Брюстера Шоу и меня отобедать со своим бывшим коллегой. Во время ужина друг Стива, один астрофизик, запал на вьетнамскую страницу нашей прежней жизни. Молодой ученый неустанно тянул из нас информацию о нашем боевом прошлом:
– Майк, а что ты делал во Вьетнаме?
Я не мог упустить возможность задурить ему голову и беззаботно ответил:
– Я проводил бомбардировку конфетами.
– Бомбардировка конфетами? Это как?
Рыба попалась на крючок, и я стал подтягивать леску:
– В деревнях женщины и дети имели обыкновение прятаться в своих паучьих норах и траншеях. Мы никак не могли застать их на поверхности. Поэтому я летал над деревнями на самолете, загруженном ящиками с конфетами, и сбрасывал их. Женщины и дети вылезали из своих укрытий, чтобы подобрать конфеты.
В этот момент я показал на Лорена и Брюстера и закончил:
– А эти ребята подходили через 30 секунд после меня, загруженные напалмом до краев, и обрушивали его на вьетнамцев. И всякий раз те попадались.
Глаза ученого расширились в ужасе и гневе. Я представлял, какие сцены рисует его воображение: картины бегущих женщин и детей, объятых пламенем. Он повернул голову к Лорену и Брюстеру в надежде услышать, что все было не так. В этот момент я думал, что моя злая шутка будет разоблачена, но Брюстер и Лорен решили развить тему. Глядя стальными глазами профессиональных убийц, они молча кивнули, соглашаясь со сказанным. Теперь все, что этот молодой ученый слышал о вьетнамских зверствах, получило полное подтверждение.
Хаули попытался успокоить его:
– Фигня это все. Они все время придумывают такие истории. Не верь им. Они не убили ни одной женщины и ни одного ребенка.
На это Брюстер лишь пожал плечами. Он не сказал ни слова, но язык тела был ясен: «Выбирай сам, во что верить». Никто из нас не сомневался, что друг Стива ушел с ощущением, будто только что общался с военными преступниками.
В поездке в Лос-Анджелес на удочку попался Джефф Хоффман. За завтраком он спросил у меня и Брюстера, чем мы занимались накануне вечером. На самом деле мы сидели в баре и пили пиво, но я немедленно ответил:
– Мы посетили музей!
– Какой музей?
Я придумал невероятную историю о походе в художественный музей. Лорен Шривер поддержал игру и украсил рассказ воспоминаниями об известных картинах Пикассо и скульптурах Микеланджело. Присоединился Дик Скоби и добавил еще какой-то ерунды. Все это время Джефф всем своим видом выражал сожаление о том, что пропустил такую редкую и прекрасную возможность. Наконец он спросил:
– А где этот музей?
– Он рядом с библиотекой христианской науки, – ответил я. – Мы немного позанимались в читальном зале, а потом пошли туда.
То, что это запредельной наглости вранье, не сразу дошло до Джеффа. Он принялся жаловаться, что не попал в один из величайших музеев
