рыдала. Бабушка, убежденная трезвенница, строгая немка, уподобилась демону, восставшему из ада. Для нее не было никакого оправдания пьянству, даже если это способ справиться с полиомиелитом. Отец ругался скверными словами и пытался схватить ее, но его недействующие ноги были мертвым якорем, и она легко уворачивалась. Веник попал по лицу и сбил с него очки. Она зашла с задней стороны, где отец был беззащитен, и добавила еще. Мама сгребла меня и братьев в охапку, чтобы мы не видели этого кошмара. Мы оставили отца на дорожке лицом вниз, ревущего, подобно ребенку, а бабушка продолжала колотить его веником.
Через несколько месяцев мне еще раз пришлось увидеть, как болезнь мучила моего папу. Мама покупала продукты в магазине, а я слонялся по проходам и вдруг наткнулся на мужчину, который показывал приятелю свои искусственные ноги. Я услышал: «Потерял обе ноги на войне». Он подчеркнул сказанное, постучав по каждой голени палкой. Я остановился посмотреть на столь странную травму. Двое расстались, и ветеран двинулся в путь с помощью палочки покачивающейся походкой. На мгновение я застыл, подобно жене Лота, превратившейся в соляной столб. У этого человека вообще не было ног, но он ходил!
Я очнулся от шока и забежал вперед.
– Мистер! – прокричал я. Он остановился. – Мистер, как вы можете ходить? У вас же нет ног!
Он улыбнулся моей наивности:
– Сынок, германская бомба оторвала мне ноги, и доктора приделали вот эти, ненастоящие. – Он снова постучал палкой по голеням, и они издали пустой звук.
Я улыбнулся:
– Спасибо, мистер!
Я пролетел мимо матери.
– Ты куда, Майк?
– Хочу к папе.
Я выбежал на стоянку, забрался на переднее сиденье автомобиля и, не переводя дыхание, выложил отцу все, что видел:
– Папа, там в магазине человек, у которого нет настоящих ног. Их оторвало на войне. Доктора сделали ему искусственные ноги. Но он ходит! – Я выложил эту новость с широкой улыбкой на лице.
Отец посмотрел на меня удивленно. До него не дошло. Он не понял важности того, что я только что открыл. Но я героически объяснил ему:
– Папа, все, что тебе надо сделать, – попросить доктора отрезать твои ноги. Тогда он даст тебе искусственные и ты снова сможешь ходить, как тот мужчина в магазине!
Его глаза внезапно наполнились слезами. Он попытался улыбнуться:
– Майк, спасибо за идею, но проблема не в моих ногах. Проблема в нервах. Бациллы полиомиелита съели их полностью. Если ноги отрезать, это не поможет.
Мое лицо выразило полное разочарование. Я был уверен, что нашел секрет, как поставить отца на ноги. Папа обнял меня и заплакал на моем плече. Я совсем запутался. Я не понимал ничего ни в бациллах, ни в нервах. Я понимал лишь то, что видел сам: человек без настоящих ног может ходить.
– Иди помоги маме с покупками.
Я вылез из машины, отошел на пару шагов и обернулся посмотреть на отца. Он положил голову на руль и рыдал.
Это был последний раз, когда он обнаружил передо мной или братьями, какие титанические усилия ему приходилось прикладывать, чтобы смириться с жизнью без ног. И он справился! В течение года отец вновь стал тем человеком, которого я знал до болезни, а Стиральную Машину Чарли он изображал даже лучше, чем раньше.
После нескольких месяцев восстановления в Техасе родителям предстояло решить, где теперь поселиться. Вариант Уичито-Фолс не рассматривался: это был городок нефтяников и скотоводов, предлагающий мало возможностей для инвалида. Не думали они и о возвращении в Нью-Йорк, на родину отца: тамошняя вертикальная застройка сделала бы жизнь колясочника слишком трудной. Для дальнейшей жизни выбрали Альбукерке в штате Нью-Мексико. Мы пару раз проезжали через этот городок в своих путешествиях, и папе с мамой он всегда нравился. Там были больница Администрации по делам ветеранов, возможность устроиться на работу и климат, который делал жизнь человека в коляске чуть более выносимой.
Переезд в Альбукерке стал последним в моем детстве, и я благодарен за это Господу. Мы осели на Западе навсегда. Теперь не нужно было ехать на машине несколько дней, чтобы увидеть полюбившиеся нам пустыни и горы. Теперь можно было заглядывать за горизонт каждую неделю. То, что отец не ходил, вряд ли могло стать помехой для приключений. У него было пятеро сыновей, которые могли переносить его вместе с креслом куда угодно, что мы и делали. Мы затаскивали его по крутым и неровным склонам к одинокому озеру и сажали в каноэ моего брата. Мы переправляли его через ручьи и носили по тропам. Мы ставили его кресло на лугу, чтобы отец мог насладиться закатом или красотой далекой грозы.
Помимо переноски кресла полиомиелит заставил нас освоить ремесла бармена и санитара. Привычки отца описывались формулой «7+7»: вечером мы смешивали для него виски Seagrams's –7 и газировку 7-Up. Он научил каждого из нас наливать на два пальца спиртного, добавлять лед и уже после этого – безалкогольный напиток. Он также научил нас тому, как во время путешествий опустошать его мочеприемники.
