За несколько минут я пересек Африку и за несколько секунд промчался над Мадагаскаром. Индийский океан был еще одной обширной синей пустотой. Коричневый континент Австралии в 3000 миль шириной пришел и остался позади через десять минут. И вновь «Дискавери» в небесах над Тихим океаном. Вид этого океана всегда пугал меня – его синева казалась столь же бесконечной, как космос. Каким же он должен был казаться огромным с полинезийского аутригера или с палубы корабля Магеллана! Нас, астронавтов, часто называли героями и героинями, плывущими в великое неведомое. Но на самом деле ни один астронавт не отправлялся в неизвестность. Мы посылали впереди себя роботов и обезьян, чтобы убедиться, что путь безопасен и для нас. Магеллан не отправлял обезьяну на корабле и не ждал ее благополучного возвращения, прежде чем пуститься в плавание самому. И он, и те полинезийцы выходили под парусами без карт, не имея прогнозов погоды, их не поддерживал Центр управления полетом, и они не имели никакого представления об огромной пустоте, лежащей за их близким, всего в трех милях, горизонтом. Смешно даже сравнивать астронавтов с этими первопроходцами. Следующими людьми, которые полетят в великое неведомое, станут те души, которые проложат курс к Марсу и будут смотреть, как наша планета бледнеет и превращается в сине-белую утреннюю звезду.
Я смотрел, как зажигаются огни городов, образуя сияющие паутины с яркими, натриево-желтыми центральными частями, причем расходящиеся большие дороги и кольцевые магистрали завершали ассоциацию с паутиной. Я смотрел, как молнии начинаются на одном конце атмосферного фронта и идут волной, как сверкающий искрами фитиль, на сотни миль до другого конца, а затем начинаются снова. И каждые 90 минут я наблюдал ни с чем не сравнимую красоту восхода на орбите. Я видел, как тонкая дуга цвета индиго начинает расти, отделяя черноту ночной Земли от черноты космоса. Вскоре появлялись концентрические дуги пурпурного и синего цвета, отталкивая темноту выше и выше. Потом над горизонтом расцветали полосы оранжевого и красного, завершая собой спектр, но всего на мгновение. Наконец над лимбом Земли поднималось Солнце и взрывало цвета своим звездно-белым сиянием. Мне хотелось кричать Богу, чтобы он остановил «Дискавери», остановил Землю, остановил Солнце, чтобы я мог полнее насладиться красотой этой многоцветной арки!
Когда сон в конце концов сморил меня, уверен: я спал с улыбкой на лице.
Глава 22
Возвращение в Америку
На следующее утро мы готовились к сходу с орбиты. Мы отмыли стены и окна «Дискавери» дочиста. Был до нас один экипаж, который передал корабль наземной команде грязным. Маленькие кусочки рвотных масс, пищи и напитков присохли к стенам. Экипаж, оставивший такой свинарник, быстро стал предметом пересудов среди астронавтов. Мы не хотели, чтобы такое произошло с нами. После того как шесть человек провели взаперти почти шесть суток, на «Дискавери» хватало мусора, но мы отдраили корабль до сияющей чистоты.
Мы следовали рекомендованному врачами протоколу приема солевых таблеток и жидкостей. Избыток жидкости должен был увеличить объем крови и свести к минимуму вероятность того, что от перегрузок при входе в атмосферу она уйдет из мозга с риском потери сознания. Также я надел противоперегрузочный костюм – это была еще одна защита от отключки в результате перегрузок. Костюм напоминал гамаши, предохраняющие колени и ноги ковбоя, и застегивался на молнию на ногах и на животе. В него были встроены воздушные мешки, которые можно было наддуть, чтобы они сжимали соответствующие части тела и ограничивали отток крови от верхней части тела и головы. Позже я узнал, что Джуди не надела противоперегрузочный костюм и поплатилась за это упущение. После посадки она была смертельно бледна, обильно вспотела и не могла встать с кресла в течение многих минут.
Мы закрыли створки грузового отсека, зафиксировались в креслах и после этого развернули «Дискавери» хвостом вперед, чтобы тяга двигателей системы орибитального маневрирования (OMS) замедлила наше движение. Тормозной импульс при сходе с орбиты замедлил нас всего на несколько сотен миль в час[131], но этого было достаточно, чтобы опустить перигей орбиты в атмосферу. После того как двигатели закончили работу, Хэнк развернул «Дискавери» носом вперед и под углом 40° вверх, чтобы подставить его донную теплозащиту набегающему потоку атмосферы.
Теперь «Дискавери» был 90-тонным планером. У него не было двигателей для атмосферного полета. Мы начали долгое падение в направлении авиабазы Эдвардс в Калифорнии в 12 000 миль от нас. Мы возвращались в Америку. По пути «Дискавери» будет окутан шаром пламени с температурой 1700 °C, а в конце планирующего спуска у Хэнка будет ровно одна попытка приземления. Несмотря на эту устрашающую реальность, вход в атмосферу меня страшил не так сильно, как выведение на орбиту. Здесь не было ни основных двигателей, ни их турбонасосов, способных выйти из строя и создать для нас угрозу, а кроме того, вход в атмосферу был лишен рок-н-ролльного неистовства подъема. Мне не следовало быть столь уверенным – у нас оставалась еще масса способов погибнуть на этапе входа в атмосферу и посадки. Экипаж STS-9 оказался на шаг от смерти из-за горящего гидразина. В 1971 году три космонавта погибли при возвращении, когда в их капсуле нарушилась герметичность. Они не были защищены скафандрами, и кровь вскипела в их телах. Мы тоже не имели скафандров, так что потеря герметичности убила бы нас точно так же. Конечно, никто из нас не мог предвидеть будущее, но 1 февраля 2003
