Money. Неофициальная биография денег

деньгами, что признавал еще Никола Орем. Во-вторых, выбранный стандарт определяет распределение богатства и доходов. Эта тема в истории экономической мысли была отнюдь не нова – достаточно вспомнить сеньораж, на примере которого ясно видно, каким образом денежная политика способствует перераспределению богатства от суверена к подданным. В новых условиях, когда деньги и финансы начинали проникать во все сферы частного сектора, указывает Ло, выросла роль инфляции и дефляции, смещающих баланс финансовой зависимости между частными кредиторами и должниками. Здоровая коммерческая экономика, объясняет он, требует верховенства предпринимательских классов. Если денежный кредит не циркулирует свободно, а сводится к двусторонним отношениям между рантье и зависящим от него предпринимателем, то это ведет к экономической стагнации. На деле это означает возврат к традиционному обществу с его неизменными феодальными обязательствами.

Проблема, по Ло, заключается в том, что сами по себе деньги не способны создать здоровые условия для развития экономики. Чем больше денег используется для того, чтобы укрепить положение суверена, тем меньше они создают богатства и способствуют мобильности. Ничто так не усугубляет проблему, как склонность считать жетон (например, монету) технологией (то есть кредитом и обменом этого кредита). Экономические спады происходят, когда «люди накапливают символы перехода настоящего богатства из рук в руки, руководствуясь страхом или недоверием». Подобные психологические побуждения, усугубленные непониманием действительной природы денег, Ло называл «слепыми», поскольку они «останавливают циркуляцию денег, что наносит ущерб государству и скорее всего прочего приведет к нищете, которой они так боятся». Без грамотного управления деньгами соблазн обладания ими оборачивается финансовым провалом. Ло был первым, кто настолько глубоко исследовал проблему денег. Но от него ждали не только постановки вопроса, но и ясного ответа на него. И Ло его дал. Тот, кто обладает правом на выпуск денег (то есть суверен), должен иметь возможность изменять количество денег в обращении исходя из потребностей частных предпринимателей, общественных финансов и баланса между частными кредиторами и должниками. А значит, центральным вопросом становится выбор денежного стандарта – он должен быть таким, чтобы позволять подобную манипуляцию деньгами в рамках всего общества. Драгоценные металлы для подобной цели не годятся – если в стране недостаточно залежей золота или серебра, «придется ограничивать труд населения, заставляя его зависеть от материала, который находится не в нашей власти, а во власти наших врагов, что крайне неразумно». Экономические выкладки Ло предлагали гораздо более радикальный вариант. Чтобы обеспечить достаточное предложение и достаточное распространение, деньгами необходимо управлять. А для этого стандарт должен быть гибким. Золото или серебро не годятся, но, к счастью, сообщил шотландскому парламенту Ло, «у нас есть наш собственный материал, гораздо более подходящий».

Миру пришлось ждать еще тринадцать лет, прежде чем он узнал, что же это за материал. Ло не сумел убедить парламент, что его план и независимость лучше союза с Англией. Поэтому в 1706 году он вернулся на материк, где зажил своей богатой событиями жизнью. Однако, помимо азартных игр, у него теперь появилось и второе увлечение – он пытался найти политиков, которые поддержали бы его экономические идеи. Если Эдинбург не захотел к нему прислушаться, может, Турин согласится. Или Венеция. Или какое-нибудь другое, менее влиятельное государство. Однако, несмотря на все его усилия, никто на его идеи так и не клюнул. По иронии судьбы возможность для их реализации Ло получил через десять лет в крупнейшей и богатейшей стране Европы – во Франции.

К началу 1715 года Франция уже примерно полвека не вылезала из войн. Это привело к тому, что финансы монарха – «короля-солнце» Людовика XIV – оказались в плачевном состоянии. Каждая пядь королевских владений была заложена, равно как и будущие доходы от сбора налогов. Вся система государственного финансирования и вся социальная структура подчинялись королевской милитаристской политике. Отдельные богачи ссужали короне деньги в обмен на долгосрочные облигации – так называемые rentes – и жили на получаемый доход (отсюда слово «рантье»). Другие покупали феодальный статус, дававший право на сбор налогов с той или иной территории. Истинная власть в этой системе принадлежала не королю и его двору, а небольшому клубу банкиров, располагавшемуся в Париже, – через его сети собирались частные деньги, а взамен клиенты получали государственные синекуры и облигации. Эти банкиры были богатейшими во Франции людьми: Самюэль Бернар, финансировавший Войну за испанское наследство; его друзья, братья Антуан и Клод Пари, и Антуан Кроза, которому принадлежала концессия на всю Французскую Северную Африку.

Как большинство воротил бизнеса, особенно тех, кто делает деньги на опустошении карманов сограждан, они не пользовались особой популярностью. Достаточно сказать, что за глаза их называли sangsues – «пиявками», и одной из немногих идей, которую разделяли и придворные аристократы, и провинциальные крестьяне, была мысль о том, что этим кровопийцам надо время от времени устраивать болезненное saignee, то есть кровопускание, – чтобы ослабить их хватку на горле страны. Когда жалобы достигали уровня, близкого к истерике, король обычно объявлял об учреждении специального суда – Палаты Правосудия, – которая выносила банкирам безжалостный приговор. Однако общественный организм слишком сильно зависел от этих паразитов, и поэтому дело обычно ограничивалось тем, что недовольным налогоплательщикам кидали объедки с банкирского стола, кровососы на несколько месяцев исчезали из виду, но затем все возвращалось на круги своя, и насильственное переливание крови продолжалось как ни в чем не бывало.

Но 1 сентября 1715 года все изменилось. Людовик XIV, к тому времени рекордсмен среди французских монархов по длительности пребывания на троне (72 года!), скончался. Регентом был назван его племянник Филипп, герцог Орлеанский. Свою главную задачу новый король видел в укреплении власти и получении контроля над находящимися в полном беспорядке государственными финансами. Первым делом требовалось устроить наглядную демонстрацию силы. В марте 1716 года состоялось заседание Палаты Правосудия, на котором сторона обвинения не жалела претензий и упреков. Вспомнили, что аж с 1689 года никто в стране всерьез не следил за уплатой налогов. Теперь каждый, кто не мог доказать, что не задолжал казне, подвергался суровому наказанию –