служили своего рода чеками, доказывая, что тот или иной землевладелец оплатил налог короне. Другие показывали размер кредита, выданного казной подданному. К примеру, одна из сохранившихся бирок гласит: «9 фунтов 4 шиллинга 4 пенса выдано Фалку Бассету на покупку фермы в Уикоме» – это был кредит, выданный епископу Лондонскому Фалку Бассету Генрихом III. Судя по всему, Палата отмечала даже размер взяток: если верить хранящейся в частной коллекции бирке, «13 шиллингов 4 пенса [было] выдано Уильяму де Талливику за благосклонность короля».
После того как подробности транзакции фиксировались на ивовой палочке, ее расщепляли вдоль надвое, чтобы у каждой из сторон сделки имелась копия. Рисунок ивовой древесины уникален, так что подделать бирку было практически невозможно. Поскольку факт заключения сделки между казначейством и подданным короля был не просто записью в книге, хранящейся где-то в Вестминстерском дворце, а существовал на физическом носителе, то полученный кредит можно было передать третьему лицу в качестве возмещения другого долга. По сути, бирки являлись аналогом сегодняшних предъявительских ценных бумаг – финансовых обязательств (например, акционерных сертификатов, долговых расписок или банкнот), бенефициаром которых выступает тот, кто владеет их физической копией.
Историки полагают, что в средневековой Англии посредством этих бирок велось подавляющее большинство финансовых операций и значительная часть денежного обмена. Ведь если задуматься, иметь в момент уплаты налога на руках бирку выданного казначейством кредита очень удобно. Впрочем, наверняка мы этого не знаем. Хотя за несколько веков существования описанной системы расчетов были изготовлены миллионы бирок и вплоть до начала XIX века в архивах казначейства их хранились тысячи, сегодня во всем мире насчитывается всего несколько сохранившихся бирок. Винить в этом следует английских политиков, взявшихся в XIX столетии за дело административных реформ с пылом, граничащим с фанатизмом.
Несмотря на эффективность системы бирок, к концу XIX века от нее решили отказаться. Вести учет при помощи зарубок и вместо изящных банкнот Банка Англии обмениваться деревянными палочками многим в то время казалось откровенным варварством. Поэтому в 1782 году парламент принял закон, официально отменивший бирки как средство ведения учета в Казначействе. Впрочем, поскольку казначейство всегда оставалось чрезвычайно хлебным местом, в силу закон вступил только через полвека, в 1826 году. К 1834 году старинная традиция бирок окончательно канула в Лету, передав эстафету бумажным банкнотам.
Разумеется, после отмены старой системы учета встал вопрос, что делать с накопившимися за несколько веков бирками. Сторонники реформы считали, что деревянные палочки – зрелище довольно позорное, поскольку они служат неприятным напоминанием о том варварском способе, каким Британская империя вела финансовый учет, так что лучше от них избавиться, и поскорее. Последствия их решения описал двадцать лет спустя Чарлз Диккенс:
«Случилось так, что бирки стали жечь в одной из печей палаты лордов. От печи, плотно набитой палками, загорелась панель; от панели загорелась вся палата лордов, от палаты лордов загорелась палата общин; обе палаты сгорели дотла; призвали архитекторов и велели им выстроить две новые палаты; расходы на эту постройку уже перевалили за второй миллион фунтов стерлингов…»
Конечно, парламент можно отстроить заново – что и произошло, и воздвигнутые здания по сей день стоят на берегах Темзы. А вот спасти из пламени бесценную коллекцию бирок и заключенную в них финансовую и денежную историю Англии не удалось. Историкам приходится полагаться на чудом сохранившиеся в частных руках экземпляры и радоваться, что до наших дней дошли хотя бы упоминания о том, как эти бирки использовались. Тем не менее значительная часть знаний о средневековых финансах и их эволюции безвозвратно утеряна.
Если история английских средневековых денег сопряжена с подобными потерями, то что уж говорить о других цивилизациях – в особенности тех, что существовали до возникновения письменности. Обычно из древности до нас доходят только монеты, однако, как показывает пример учетных бирок Палаты шахматной доски, монеты могут представлять собой лишь верхушку денежного айсберга. Пласты финансовой истории, истории денег, недосягаемы для нас по той простой причине, что на сегодняшний день не сохранилось никаких физических доказательств их существования. Чтобы понять, насколько серьезна эта утрата, достаточно предположить, что станут делать историки будущего, воссоздавая модель нашей современной экономики, если в результате какого- нибудь природного катаклизма все относящиеся к ней записи будут уничтожены. Можно лишь надеяться, что им хватит ума сообразить, что у нас имелись и другие деньги, помимо евроцентов и никелевых фунтовых монет.
Почему рыбе иногда полезно выпрыгивать на берег
Вторая причина, по которой традиционная теория денег столь живуча, напрямую связана еще с одной проблемой. Китайская пословица гласит: «Рыба знает о воде меньше всех». Этим же объясняется отличие гуманитарных дисциплин, таких как антропология, социология, экономика и другие, от естественно-научных: физики, химии или биологии. Естественные науки изучают окружающий мир, и в них хотя бы теоретически возможна некоторая объективность. С гуманитарными науками все обстоит сложнее. Мы изучаем самих себя – как отдельные личности или социальные группы. Поскольку все мы люди и все – разные, объективный взгляд на любую проблему в рамках этих дисциплин затруднен. Если предметом изучения является нечто, влияющее на нашу повседневную жизнь, то взглянуть на это нечто со стороны совсем не просто. К тому же каждая подобная попытка может иметь далеко идущие и не всегда приятные последствия. Описать природу денег сложно именно потому, что деньги – неотъемлемая часть экономики любого современного общества. Рассуждая о природе денег, мы уподобляемся рыбе, пытающейся понять, что такое вода – та самая, в которой она плывет.
Впрочем, это не означает, что все общественные науки – пустая трата времени. Даже если мы не способны абсолютно объективно взглянуть на свои
