и слишком многое отвлекло ее внимание от того, что действительно важно». Но что именно она забыла? Что именно ее отвлекло? И, возможно, самый важный вопрос: как это все получилось?
«Квинтэссенция всех зол бизнеса»
Не секрет, что у рынка короткая память. После финансового краха, грозившего уничтожить банковскую систему, экономику и, возможно, даже сам капитализм, прошло всего несколько лет, а все эти ужасы оказались благополучно забыты в условиях последовавшего бума. Многим казалось, что на сей раз после кризиса все действительно должно измениться, потому что и мировая экономика, и финансовая сфера вступили в фазу эпохальной трансформации. Предыдущее десятилетие явило миру беспрецедентный рост рынков капитала, сопровождавшийся множеством нововведений. Ведущими акторами и создателями кредита для новой глобализованной экономики стали не традиционные банки, а новая порода предпринимателей, придумавшая и распространившая торговлю долговыми ценными бумагами. По отдельности эти формы кредита казались рискованными и даже неликвидными, однако возникла новая категория компаний, специализировавшихся на формировании из этих бумаг диверсифицированных и поэтому не рискованных портфелей. Тех, кто сомневался в мудрости такого подхода, считали луддитами от экономики – до того момента, когда в пирамиде кредита возникла трещина, вызванная скачком процентной ставки, и некоторые из небольших фирм в этом секторе вынуждены были закрыться. Затем поползли слухи, что проблемы наблюдаются и у крупных компаний. Мало кто допускал, что регулирующие органы будут бездействовать, – все понимали, что эти фирмы «слишком большие, чтобы рухнуть». Однако лицемерные речи центробанка об опасности моральных рисков никого не могли успокоить, скорее наоборот. А затем как гром среди ясного неба грянул кризис – при полном бездействии центробанка. Последовала паника, подобной которой не наблюдалось уже несколько десятков лет. Финансовые рынки осыпались, кредиты впали в кататонию, вся экономика зашаталась, и внезапно моральный риск оказался последней вещью, о которой беспокоились банкиры из центробанка. Те, кто определял финансовую политику, поняли, что пришло время запускать печатный станок и спасать финансовый сектор, пока он окончательно не развалился. Такова история кризиса 2008–2009 годов, в ходе которого финансовую политику в значительной мере определял Лоуренс Саммерс. Однако эта история в точности повторяет другой финансовый кризис, имевший место более чем 140 лет назад, в 1866 году.
После выхода в свет «Исследования о природе и причинах богатства народов» Адама Смита успело смениться два поколения, а Великобритания пережила столь всеобъемлющую экономическую и технологическую трансформацию, что ее почти сразу нарекли промышленной революцией. Как и у всякой революции, у нее имелся свой авангард, хотя и весьма неожиданный. Невероятное количество предпринимателей, благодаря которым Великобритания стала ведущей индустриальной державой мира, входили в мелкую протестантскую секту – Религиозное общество Друзей, или, если употреблять более распространенное наименование, были квакерами. Завидовавшие им современники часто объясняли их успех лицемерием, позволявшим игнорировать свою принадлежность к христианству и стремиться к наживе. Как утверждали злопыхатели, эти набожные люди не только держались за Маммону не хуже соседей, но и называли богатство даром и благословением Божиим. В условиях нового мирового порядка многое в квакерском образе жизни способствовало их успеху. Ядро квакерской этики составляли честность, трудолюбие и консервативность. Общество Друзей уделяло значительное внимание образованию и превыше всего ставило солидарность между Друзьями, которую в быту укрепляли особый язык и манера одеваться, а также традиция заключения браков между единоверцами. Эти характеристики делали квакеров идеальными участниками зарождающейся системы торговой экономики, основанной на надежности и личном доверии, а также умении считать и писать.
Ни в одном секторе экономики эти качества не были столь востребованы, как в банковском деле. Закрытый коммерческий клуб, члены которого связаны взаимным доверием и общей идеологией, – идеальная среда для процветания частных денежных систем. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно в банковском деле доля квакеров оказалась выше, чем где бы то ни было еще. Даже сегодня два из четырех крупнейших банков Великобритании –
Семейство Герни изначально вело торговлю шерстью в Восточной Англии, но постепенно занялось банковской деятельностью: они брали ссуды в Лондоне (где их имя пользовалось определенным доверием), а затем выдавали кредиты местным овцеводам. С развитием и усложнением британской экономики подобный бизнес – посредничество между находившимися у основания финансовой пирамиды местными предпринимателями, нуждавшимися в кредите, и венчавшими пирамиду лондонскими банками – становился все более привлекательным. Настал день, когда норфолкское семейство Герни решило обосноваться в Лондоне и в 1807 году приобрело небольшую фирму
