лагеря бежал, кто чего-то на свободе натворил. А у меня живые, и власть какую-то имеют. Местные нас боятся, но не выдают. Мы им платим хорошо. Так что, доченька, лучше тебе с Иваном ехать. К тому же Ванька здесь главный заводила, его уважают. Вот там, в городе, если Паленый согласится, то пусть с Ваньки и начнут. За меня не бойся, завтра вернется Григорий, Краб. Он давно на место Шерифа метит. Команда у него сильная. Мои, можно сказать, специальные войска, – похвастал он. – Да еще если ты с Паленым договоришься, справимся мы с остальными. Только вот Алька как? – вздохнул Колдун. – Мне ее как-то даже жаль.
– Вот это да! – возмутилась Галина. – На дочь тебе, выходит, наплевать! А эту шалаву ты уберечь хочешь! Да таких подстилок…
– Не смей! – крикнул Колдун. – Иди! – Он махнул рукой на просвет в стене. – И пока забудь об этом. – Колдун кивнул на алмазы. – Вот когда все уляжется, решим, куда нам отправиться, чтобы нас никто не нашел. А пока иди.
– Ты веришь, что она его дочь? – спросила Алевтина лежавшего рядом Ивана.
– Колдун не из тех, кто будет кого-то запросто так удочерять. К тому же он и раньше говорил, что у него дочь где-то есть. Я не верил. Да и похожи они. И внешне, и характером. А ты-то почему за него пошла? – спросил Иван.
– Я правду сказала. – Она пожала плечами. – Без Колдуна с нами быстро покончат.
– А кто над ним стоит? – Иван внимательно взглянул на Алевтину. – Ведь не сам он такое устроил. И ни милиция, ни пограничники не трогают.
– Об этом можно много говорить, – ушла она от ответа. – Но зачем? Давай лучше продолжим наше дело. Оно все-таки намного приятнее.
– Вот те, бабушка, и Юрьев день, – покрутил головой рыжебородый мужик. – У нашего Колдуна дочка есть. Вот никогда не подумал бы.
– А на кой ему брехать? – пожал плечами протиравший карабин молодой длинноволосый парень. – Лично я верю. Теперь понятно, почему Колдун с ней ничего не сделал.
– Завтра Краб вернется, – подал голос третий, – а он Колдуну верный пес. Надо бы кончать Валентина и его дочурку, брать все, раскинуть на всех и разбегаться. А то…
– А что все-то? – посмотрел на него рыжебородый. – Где у него что лежит, никто не знает. А он и под пыткой не скажет. Алевтина права. Без него нас бы с ходу ухлопали. Лично мне чихать, кого эта девица шлепнула. – Он плюнул. – Самому бы живым остаться. Я вот зиму еще здесь погуляю, капитал соберу и рвану на материк. Дело какое-нибудь открою. Там ведь сейчас везде коммерция. А с деньгами все можно. Вложил их в какой-нибудь банк и живи на проценты. Про это во всех газетах пишут.
– Ага, – насмешливо согласился длинноволосый. – В прошлом году вон про МММ писали. Не читал? Деньги, кто вложил, все пропали. До сих пор никто получить не может. Да и вообще, все эти дивиденды и прочая хреновина – галиматья. Деньги, если они есть, надо в товар вкладывать.
– Уж больно ты, Сашок, умный, – насмешливо заметил третий. – Дак какого хрена с деньгами не уходишь? Глядишь, уже миллионером был бы.
– Мне здесь нравится, – ощерился тот. – Вот еще трохи погуляю, а там видно будет. Менты, наверное, искать уж перестали, – засмеялся он. – Полтора года, как нигде меня нет.
– Таких, как ты, пожизненно ищут, – сказал рыжебородый. – На тебе крови, что на палаче из «Трех мушкетеров». Только тот шлюхе башку оттяпал, а ты своей жене и теще. Так что…
– Ты тоже небезгрешный, – прервал его третий. – Сколько на тебе жмуров в Хабаровске? Пять? Или шесть?
– Четверо, – поправил его рыжебородый. – Я по бухе их всех запорол. В номере гостиничном что-то не поделили, они мне харю набили. Ну, а как спать улеглись, я и погулял по их шеям с ножичком. Да, – закуривая козью ножку, заметил он, – если бы не Колдун, всем нам хана была бы. Так что не хрена нам на него зуб точить. За Владик он вроде молчит. А время придет, свое получим, вот тогда можно будет и его порешить, и с дочкой его разобраться.
Коренастый мужчина с усмешкой смотрел на сидевшую на лавке у стены подвыпившую Людмилу.
– Да, – сочувственно сказал он, – Ванька на тебя хрен с присвистом положил. Он сейчас с дочкой Колдуна в любовь играть будет. Ты ему и на хрен не нужна.
– Ничего, – зло процедила она, – я ее, сучку, где-нибудь подловлю! Вот тогда и поглядим. Наливай. – Она протянула пустой стакан. Коренастый открыл новую бутылку водки, налил полный стакан.
– А твоя-то Алька где? – спросила она.
– Да где-то ходит. – Он пожал плечами. – Да и какая она моя, так, Колдун приставил к ней, навроде охранника, вот и хожу следом. Ты пей, – посоветовал он, – а то выдохнется.
– Не успеет, – пьяно засмеялась Людмила.
– Черт его знает, где он, – пробормотал Зомби. – Парни все вроде обшарили. Я и у погранцов интересовался. Никого они за последние двое суток не брали. В милиции тоже ничего не знают. Черт его знает, где он! – повторил Зомби. – Может, утонул во время бойни на шхуне.
– А труп тогда где? – недовольно спросил Палусов. – Ищите! Мне он живой или мертвый нужен.
– Лучше, конечно, мертвый, – подал голос лысый толстый старик. – С живым волокиты больше. А ведь задумка дельная была, – сказал он. – Только вишь, как оно обернулось. А Зинку твою, наверное, Серов убил, – он посмотрел на Палусова, – и мужика того. Кстати, выяснил, кто он такой?
– Никто не знает, – буркнул Палусов. – По отпечаткам тоже ничего нет. Вывесили плакат: «Помогите найти», но пока тоже тишина.
– Гогин приехал? – спросил старик.
– Фигаро послал людей в Крым, – сказал Палусов. – Они все сделают.
– Сами? – спросил старик. – Или через кого-то из крымских?
– Не знаю, – пожал плечами Палусов. – Штирлиц… – Увидев недовольство на лице старика, поправился: – Вениамин вернется, расскажет.
– Думаешь, вернется? – Старик покачал головой. Увидев непонимание в глазах Палусова, засмеялся. – Крым – место курортное. Может загулять твой Штирлиц.
– Нет, – уверенно сказал Палусов. – Венька – верный человек. Правда, дважды хотел оставить это дело, но передумал.
– Люди Мурзаева кого-то разыскивают, – сообщил вошедший в кабинет рослый молодой мужчина. – Их видели в порту и около…
– Это дело Сахида, – прервал его старик, – а нам сейчас столкновения не нужны. Вот знать бы, кто на шхуну напал? – нахмурился он. – Невидимый враг всегда опаснее. – Помолчав, добавил: – Пришли ко мне Гогина. Я с ним сам поговорю.
– Он тоже включился в розыск Серова, – сказал Палусов. – У него с ним свои счеты есть.
– Хасан все сделал? – спросил старик.
– Так точно, – по-военному кратко ответил Палусов. – У него срывов не бывает.
– Тогда вот что, – решил старик. – Пусть займется Пахомовым. Тот в последнее время слишком нервничать стал. Что-то у него, вернее, у твоей дочери с Петербургом не заладилось, и они сейчас стали требовать. Он тебя искал, – сказал старик Палусову. – Даже наводку дал на тех, кто на шхуну напал. Ждал, видимо, что ты предложишь ему работать на тебя. С ним Степан разговаривал.
– А как насчет Паленого? – нерешительно спросил Зомби. – Ведь он тоже мог. У него…
– Исключено, – твердо проговорил Палусов. – Паленый против меня не пойдет.
– Илья Афанасьевич! – В раскрытую дверь вошел невысокий подтянутый мужчина лет сорока пяти. – У Колдуна дочь объявилась.
– Дети и у нечистой силы бывают, – спокойно сказал старик, а в его глазах полыхало бешенство.
Удивленные Зомби и Палусов переглянулись. Вошедший, увидев их, досадливо поморщился.
– Ступай, Аркадий, – мягко выпроводил его старик. – Позже зайдешь. Ты мне нужен будешь.
Как только тот, повернувшись по-военному, вышел, старик обратился к Палусову:
– Ты говорил с Мурзаевым?
– Не видел я его. Посылал к нему людей, но его…
– Сейчас же найди и выясни, кого ищут его люди. И пришли ко мне Хасана.
