Вышинский процитировал, как он выразился, «афористично меткое высказывание товарища Зиновьева» – главы советской власти в Петрограде:
– Мы даем рабочим селедку и оставляем буржуазии селедочный хвостик.
События развивались быстро. Утром 21 ноября на заседании Совнаркома уже обсуждался вопрос о национализации городской недвижимости. Приняли решение подготовить Декрет о конфискации домов. 21 ноября приняли проект Декрета об отмене частной собственности на городскую недвижимость. 20 августа президиум ВЦИК утвердил декрет, он стал законом, и люди лишились права на собственное жилье. Теперь они не могли ни продать дом или квартиру, ни передать по наследству. Зато их самих в любую минуту могли выселить, просто выгнать на улицу…
«В одном из домов Советов проживали в части своей прежней квартиры престарелый князь Волконский с семьей и старик 80 лет граф Ливен, – записала в дневнике Александра Коллонтай. – Кажется, их снабдил ордером Енукидзе. Помогло частное знакомство, а может быть, понял, что суть гражданской войны не в том, чтобы гнать аристократов с квартир, лишая их всякого крова. Но наши красные генштабисты Павел Дыбенко и компания это разузнали. И вот они решили, человек пять-шесть молодых, холостых людей, притом лишь временно проживающих в Москве, «выселить графов» и занять их квартиру…
Особой надобности в этой квартире у генштабистов не было. Но из «принципа» и ради спорта решили «допечь» графов и князей – что, мол, их селят в советских домах? И добились! В двадцать четыре часа семью престарелых людей выбросили. Куда? Не знаю. А победители, начдивы и начбриги 22–28 лет, въехали в «роскошные комнаты» и им все налицо – и белье, и посуда… Ну зачем, зачем это? И теперь, не проживши и месяца, они, эти победители, уехали на фронт. К чему отравили жизнь семье?.. Это дико, не нужно, а проистекает все из того же – из отсутствия доброго чувства к людям, отсутствия добра, какой-то моральной тупости. И Павел их еще поощрял!..»
Вселение в квартиры «богатеев» казалось восстановлением справедливости. На самом деле это было беззаконие, которое никому не принесло счастья. Тех, кого вселили в квартиры «помещиков и капиталистов», в тридцатых годах с такой же легкостью выкидывали из квартир новые хозяева. В ходе массовых репрессий города очищались не только от «врагов народа», но и от их семей. «Освободившуюся» жилплощадь передавали чекистам, как и имущество арестованных. Впрочем, самих чекистов тоже планомерно уничтожали, так что одни и те же квартиры по нескольку раз переходили из рук в руки…
История показала: справедливым было бы создание такой общественной и экономической системы, которая бы стимулировала жилищное строительство и позволила людям хорошо зарабатывать и обзаводиться достойными домами. Так и произошло в странах Северной Америки и Западной Европы. А в нашей стране квартирный вопрос так и не был решен за все десятилетия советской власти.
21 ноября 1918 года Совнарком принял ключевой для политики военного коммунизма декрет «Об организации снабжения населения всеми продуктами и предметами личного потребления и домашнего хозяйства», означавший полное запрещение товарооборота и частной торговли. По декрету все торговые предприятия были национализированы и снабжение населения продуктами и предметами первой необходимости осуществлялось Народным комиссариатом продовольствия (наркомпродом) через сеть государственных и кооперативных магазинов. Распределение продуктов питания среди городского населения проводилось по классовому признаку.
«Декреты о национализации, социализации, ограничение торговли, а затем почти полное ее прекращение, – вспоминал один бывший царский генерал, – поставили обывателя в такое положение, что, даже если у него и были деньги, он должен был или голодать, или идти на советскую службу, где получал пищевой паек. Был установлен принцип, что имеет право на существование только тот, который приносит свой труд на пользу Рабоче-крестьянской республике…»
Первый председатель Высшего совета народного хозяйства Валериан Валерианович Осинский (Оболенский) так определил цели военного коммунизма: «Рынок уничтожается, продукты перестают быть товарами, деньги умирают. Товарообмен заменяется сознательным и планомерным распределением и передвижением продуктов…»
Советское государство существовало за счет денежной эмиссии, деньги печатали – сколько нужно было. Рубли превратились в ничего не стоящие бумажки. Обесценение денег заодно решало и политическую задачу: лишало накоплений имущие слои общества.
В октябре 1918 года декретом ВЦИК был введен чрезвычайный налог в 10 миллиардов рублей. Комитеты бедноты и местные Советы получили задание: неимущих вовсе освободить от налога, а всю сумму заставить заплатить зажиточное население, прежде всего зажиточных крестьян. В реальности деньги взыскивали со всех. Сбор 10 миллиардов – это был удар по репутации новой власти, которая объявила себя защитницей простого человека. Собрали не более 15 процентов объявленной суммы. А политические последствия были значительными. Еще приняли закон о единовременных чрезвычайных местных революционных налогах. Так что местные органы власти тоже собирали контрибуцию с мелких торговцев. В Ижевске ввели налог на дворовых собак (подробнее см.: Отечественная история. 2005. № 3).
Секретарь ЦК партии и председатель финансовой комиссии Совнаркома Евгений Алексеевич Преображенский объяснил: печатный станок стал пулеметом, «который обстреливал буржуазный строй по тылам его денежной системы, обратив законы денежного обращения буржуазного режима в средство уничтожения этого режима и в источник финансирования революции»…
С октября 1917 по 1 июля 1921 года цены выросли в 7912 раз!..
Деньги потеряли свое значение. Отменили плату за проезд на транспорте, пользование почтой, телеграфом, телефоном… По подсчетам академика- экономиста Станислава Густавовича Струмилина, в 1920 году месячная зарплата позволяла человеку кормить себя только три дня – если он покупал продукты на рынке (а больше негде было). Горожане, военные, чиновники кормились пайком.
