Возможно, взятие крепости было результатом дворцового переворота. Давид не стал учинять в городе резню, пощадил иевусеев и принял их в свою разноплеменную свиту и в свое войско. Он переименовал крепость Сион в Город Давидов, укрепил стены и перенес в Иерусалим Ковчег Завета, давно возвращенный от филистимлян. Святость реликвии была столь неумолима, что человек, пытавшийся поддержать колесницу с ковчегом, накренившуюся на крутой дороге, был убит на месте. Ковчег пришлось оставить на три месяца в доме одного достойного доверия жителя Гефа, и лишь затем Давид и «весь дом Израилев» перенесли «Ковчег Господень с восклицаниями и трубными звуками» в Город Давидов, принося в жертву тельца и овна через каждые шесть шагов пути. Одетый в священнический льняной ефод, «Давид скакал изо всей силы пред Господом». Господь же обещал Давиду, что его дом и его царство будут непоколебимы навеки. Вековая борьба была закончена, и Давид провозгласил, что Священный город навсегда стал домом Яхве.
Мелхола, жена Давида, укоряла мужа за то, что он, полуобнаженный, пляшущий перед Господом, выглядел «пред глазами рабов своих, как какой- нибудь пустой человек». Если более ранние книги Библии представляют собой компиляцию древних текстов и ретроспективных историй, написанных гораздо позже, то противоречивый, «негероический» портрет Давида в первых двух Книгах Царств кажется столь ярким и выпуклым, что он, возможно, основан на воспоминаниях одного из придворных царя.
Давид выбрал Иерусалим своей столицей потому, что город не принадлежал ни северным племенам, ни его родной Иудее. Он перенес сюда золотые щиты поверженных им врагов и построил дворец из кедрового дерева, полученного от своих финикийских союзников из Тира. Согласно преданию, царство Давида простиралось от Ливана до границ Египта, а на востоке в него входили обширные территории современных Иордании и Сирии; даже в Дамаске стоял царский гарнизон. Тем не менее, единственным источником наших знаний о Давиде остается Библия: в 1200–850 годах до н. э. Египет и великие империи Передней Азии переживали период упадка и оставили крайне мало царских надписей, кроме того, на Ближнем Востоке, по-видимому, возник серьезный вакуум власти. Однако исторический Давид, безусловно, существовал: надпись, обнаруженная в 1993 году в Тель-Дане (Северный Израиль) и относящаяся в IX веку до н. э., именует династию царей Иудеи «домом Давида», следовательно, именно Давид был ее основателем.
Иерусалим Давида был крошечным городком. В то время Вавилон занимал площадь в тысячу гектаров; и даже город Хацор в Галилее, к северу от Иерусалима, имел площадь около 80 га. Площадь же Иерусалима едва ли превышала шесть гектаров — ровно столько, сколько и нужно было для примерно 1200 человек, живших вокруг крепости. Однако недавние раскопки укреплений над источником Гихон доказывают, что Город Давидов был гораздо более внушительным, чем считалось прежде, пусть он и не походил на имперскую столицу[12]. Размеры царства Давида, завоеванного с помощью критских, филистимских и хеттских наемников, также представляются в целом правдоподобными (хотя и слегка преувеличенными авторами библейских текстов). Это царство, в сущности, было просто племенным союзом, который скрепляли авторитет и личная харизма царя. Много столетий спустя Маккавеи еще раз продемонстрируют, с какой скоростью энергичный полевой командир может завоевать Иудею в условиях вакуума царской власти.
Однажды вечером Давид отдыхал на крыше своего дворца. И «увидел с кровли купающуюся женщину, а та женщина была очень красива. И послал Давид разведать, кто эта женщина. И сказали ему: это Вирсавия…». Вирсавия была женой иноплеменного командира наемников — Урии Хеттеянина. Давид позвал ее к себе, «и она пришла к нему, и он спал с нею», и Вирсавия забеременела. Тогда царь приказал своему военачальнику Иоаву вернуть Урию из военного похода в земли современной Иордании. Когда Урия прибыл ко двору, Давид сказал ему: «Иди домой и омой ноги свои», желая, чтобы Урия переспал с женой и, таким образом, ее беременность получила бы законное объяснение. Но Урия отказался идти домой в разгар военных действий, и тогда Давид приказал ему доставить письмо Иоаву, а «в письме он написал так: поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение… чтоб он был поражен и умер». И Урия был убит.
Вирсавия стала любимой женой Давида, и тогда пророк Нафан рассказал ему историю о некоем богаче, у которого было «много мелкого и крупного скота», но он все равно отобрал единственную овцу у бедняка. Давид был возмущен такой несправедливостью: «Достоин смерти человек, сделавший это». «Ты — тот человек», — сказал Нафан Давиду. Только тогда царь осознал, что совершил чудовищное преступление. Его ребенок от Вирсавии, зачатый в грехе, заболел и умер. Но второй сын Давида и Вирсавии, нареченный Соломоном, выжил.
Двор Давида был далек от идеала, и такие подробности придворной жизни выглядят вполне правдоподобными. Как и многие другие империи, выстроенные волею одного сильного человека, объединенное царство Давида на закате его жизни начало давать трещины: его сыновья повели междоусобную борьбу за власть. Старший сын Давида Амнон мог рассчитывать на престол, но любимым сыном царя был избалованный и честолюбивый Авессалом, единокровный брат Амнона, гордившийся своими прекрасными длинными волосами и красотой без единого изъяна: «Во всем Израиле не было мужчины столь красивого, как Авессалом».
Амнон обманом заманил Фамарь, родную сестру Авессалома, к себе домой и изнасиловал ее. Авессалом убил брата, но, видя скорбь Давида и страшась его гнева, бежал из столицы и возвратился в Иерусалим только через три года. Давид и его любимый сын помирились: Авессалом «пришел к царю и пал лицем своим на землю пред царем, и поцеловал царь Авессалома». И все равно царевич не мог укротить свое тщеславие. Он разъезжал по городу в колеснице, перед которой бежали 50 скороходов, и настраивал горожан против отца, так что «сердце израильтян уклонилось на сторону Авессалома». В конце концов он поднял мятеж и сделал своей штаб-квартирой Хеврон.
Слава мятежного царевича упрочивалась: «Народ стекался и умножался около Авессалома». Но к престарелому царю вернулась былая сила духа: он
