и физического износа оборудования.
Но сейчас третья волна, и нам порою трудно понять, чего хозяину надо. Тут все зависит от того, кто акционеры – кто владельцы.
Одни требуют максимальной капитализации, т. е. чтобы их акции на фондовой бирже стоили максимально дорого…
Прерву Э. Тут я расспросил его, что это дает акционеру, и перескажу суть этого диалога сам, стараясь упростить ее до предела.
Вот вы купили акцию какого-либо предприятия до начала его деятельности. Потом это предприятие заработало, и вы на свою акцию в 100 долларов по итогам года получили 20 долларов дивидендов. Если бы вы эти 100 долларов положили в банк под 5 % годовых, то через год получили бы 5 долларов, а 20 долларов вы получили бы, если бы положили в банк 400 долларов. Следовательно, доход от вашей акции в 100 долларов таков, как от вклада в банк в сумме 400 долларов, соответственно цена вашей акции – 400 долларов. Если же по итогам года вы получили в качестве дивидендов 1 доллар на вашу акцию, то в банке 1 доллар при 5 % годовых получается от вклада в 20 долларов, соответственно, цена вашей 100-долларовой акции будет 20 долларов. Это азы.
А капитализация – это некие мероприятия, которые поднимают цену акций этой фирмы на бирже. Я хозяйственник, меня эти спекуляции мало трогали, поэтому я спросил, продает ли собственник свои акции после того, как цена их на бирже вырастет. Оказывается, что продает далеко не всегда, и вообще этим занимаются биржевые спекулянты, а у собственника могут быть и иные соображения. К примеру.
Предположим, что стоимость этого предприятия (не его реальная, а та, которую стоят его акции на бирже) равна 100 млн. Вот под эту стоимость банки могут дать этому предприятию кредит в такой же сумме – 100 млн. Во-первых, от слухов, что оно взяло кредиты (а ведь их берут, в общем-то, под расширение производства), стоимость акции еще больше возрастает, поскольку предполагается, что в ближайшее время прибыль на одну акцию от увеличения производства возрастет. Это дает возможность взять еще кредит, и еще, и раздуть капитализацию своей фирмы до очень высокого уровня, хотя на ней, по сути, может ничего и не происходить в плане будущей прибыльности.
Во-вторых, это дает возможность акционерам положить в карман порою всю стоимость предприятия, а, возможно, и части взятых кредитов. Тут дело обстоит так. В нашем примере предприятие реально стоит 100 млн, из которых, положим, 50 млн – это стоимость зданий, сооружений, станков и т. д., а 50 млн – это оборотные средства, т. е. деньги, на которые закупается сырье, энергия, оплачиваются зарплата и услуги. Так вот, при наличии неограниченной возможности взять кредит свои оборотные средства заменяются кредитными деньгами, а 50 млн собственных оборотных средств акционеры раскладывают по карманам в виде дивидендов. Можно выпустить и продать дополнительные акции под строительство новых заводов, но деньги от продажи дополнительных акций опять-таки положить себе в карман в виде дивидендов, а строить новые заводы за счет кредита.
В результате скоро вся фирма будет состоять из кредитов, но пока капитализация велика, то и кредиты банки будут давать, а из новых кредитов можно оплачивать проценты по старым. Однако в конце такой капитализации предприятие все же лопается, и вы наверняка слышите об этом непрерывно. Э сказал, что в Америке приняли закон, по которому менеджерам, которые так капитализируют свои фирмы, дают пожизненное заключение, но ведь менеджеры выполняют волю акционеров…
Но это не все задания, которые менеджер может получить от акционеров. Э продолжил:
– На западе самые богатые акционеры – это пенсионные фонды. Люди, которые ими руководят, все «в шоколаде», но они не могут деньги фонда просто положить в банк и получать 5 %, такое ведь любая домохозяйка может. Огромные зарплаты требуют от руководителей этих фондов «вкладывать» деньги, чтобы получать прибыль больше, чем дает банк. И они вкладывают, но если предприятие, в которое они вложили деньги фонда, разорится, то их повыкидывают с их теплых мест. Поэтому их требование к менеджеру – не рисковать! Ведь чем больше прибыль, тем больше риск, а им этого не надо. Предприятие дает 7 % дивидендов – прекрасно! Это больше, чем 5 % банковских, и этого достаточно, главное – никакого риска!
Так что акционеры бывают очень разные, и цели перед менеджером, управляющим фирмой, они могут поставить очень разные, а что особенно плохо, то не всегда и поймешь, чего они, собственно, хотят.
Э сделал паузу на пару затяжек, а у меня в голове промелькнуло вот что. В СССР народное хозяйство было народным – все, что производилось, предназначалось населению Советского Союза. Руководители СССР жили гораздо лучше остальных, но то, что они тогда имели, по своей бедности несравнимо даже с каким-нибудь захудалым владельцем ресторана. Были и такие руководители, которым этого было мало, но был и закон, по которому за хищение государственных средств свыше 100 тысяч рублей (что-то около 180 тысяч долларов) полагался расстрел. Если я не ошибаюсь, – если он полагался не за 10 тысяч.
То есть из того, что мы, хозяйственники СССР, производили, на хозяев страны уходил мизер, и мы вправе были и думать, и утверждать, что работаем на народ. Чем плохо работать на народ?
Я даже побоялся задать Э и Т этот вопрос – на кого работают они? Ведь все те цели, которые собственники ставят перед руководителями своей собственности и о которых рассказал Э, не имеют ни малейшего отношения к экономике. (Напомню, что экономика – это хозяйство.) Эти цели – удовлетворение тупой бессмысленной алчности. Но Э продолжил:
– Но, строго говоря, хуже акционеров может быть независимый менеджер.
– Что имеется в виду?
– Видите ли, когда корпорацией владеет один человек, или среди акционеров есть владелец контрольного пакета акций, т. е. тот, кто единолично может
