меня за сумасшедшего, – продолжал Лахнер, заметив полный презрительного недоверия взгляд, брошенный на него канцлером. – Благодаря не совсем обыкновенному приключению мне пришлось попасть под стол, за которым происходила конференция представителей вышеназванных держав. Я замечен не был, но слышал и видел все, что нужно.
– Где же происходила эта конференция? О чем говорили?
– На вилле князя Голицына. Говорили об Артуре Каунице.
Канцлер изумленно посмотрел на гренадера и некоторое время не мог выговорить ни слова. Затем он поманил его пальцем за собой и повел в следующую комнату: было больше гарантий, что там их никто не подслушает. Там он предложил гренадеру подробно рассказать, что он слышал на конференции.
Лахнер подробно и обстоятельно передал речи отдельных дипломатов. Отличаясь прекрасной памятью, он мог передать некоторые выражения дословно.
– Разве переговоры велись по-немецки? – вдруг перебил его канцлер.
Лахнер ответил на вопрос и продолжал свой рассказ на отличном французском языке, которым владел в совершенстве.
Его рассказ, видимо, произвел на канцлера глубокое впечатление. Когда же дело дошло до появления замаскированного предателя, старик не выдержал, суетливо забегал по комнате и пробормотал:
– Ну, погоди ж ты. Выведу я тебя на чистую воду.
Несколько успокоившись, он спросил гренадера, каким образом ему удалось пробраться на эту конференцию. Лахнер рассказал, как товарищи по наряду интересовались судьбой Плацля, как он решился повторить попытку последнего, как, движимый любопытством, пробрался под стол и потом выбрался обратно.
– Ну, ну, – с довольной усмешкой сказал канцлер, – куда девался Плацль и почему граф Герц ездит в траурной карете – об этом я тебе, так и быть, расскажу. Но сейчас у нас дела поважнее, чем удовлетворение простого любопытства. Повтори-ка еще раз, что говорили про моего родственника Артура.
Лахнер повторил.
Канцлер внимательно выслушал его, а затем задумчиво пробормотал:
– Никто не знает его здесь: его прибытие в Вену нельзя опровергнуть, потому что по недосмотру цензора газеты поместили его имя в списке приезжих… Но его отъезд, его отъезд… – Он замолчал и снова внимательно осмотрел Лахнера, после чего сказал: – Гренадер, а ведь ты похож на моего Артура. Ты так же, как он, строен, молод и белокур… Правда, Артур выше на полголовы, да и в лице у тебя с ним нет ничего общего. Но это ничего не значит. Венцы не имеют удовольствия знать Артура в лицо. Ты смел, хитер, ловок, воспитан. Глядя на тебя, подумаешь, что ты скорее переодетый офицер, чем простой рядовой… Кстати, сколько времени ты служишь?
– Больше двух лет.
– И все твое образование не помогло, чтобы выслужиться хотя бы в ефрейторы?
– Я осужден на пожизненную службу в строю без права выслуги.
– За какую-нибудь гадость?
– Нет, ваше сиятельство, я просто жертва людской злобы. Угодно будет вашему сиятельству выслушать мою историю?
– В другой раз. Я буду иметь возможность сразу отблагодарить тебя как за оказанную услугу, так и за ту, которой я еще жду от тебя.
– Ваше сиятельство, все, что в моих силах, я с радостью сделаю для вас.
– Артур уехал вчера в Лондон. Пока он будет делать там свое дело, ты должен играть в Вене его роль; пусть думают, что мы перерешили и раздумали вступать с Англией в переговоры. Но ты должен помнить, что тебе предстоит олицетворять дворянина чистейшей воды, и каждое твое действие должно быть полно такого достоинства, которым дышит все поведение моего родственника. Если тебе удастся довести свою роль до конца – тебя ждет богатая награда. Выдашь ты себя чем-нибудь – я и пальцем не шевельну, чтобы спасти тебя, так как не скомпрометирую себя признанием, что эта история произошла по моему желанию.
Кауниц присел за письменный стол и наскоро набросал несколько слов.
– Вот, – сказал он, подавая Лахнеру запечатанный конверт, – отправляйся по этому адресу к еврею Фрейбергеру, отныне он будет служить посредником между мною и тобой. Кавалера, которого ты будешь изображать, зовут барон Артур фон Кауниц, императорско-королевский майор в отставке, атташе при австрийском посольстве в Лондоне. Сведения о семейном положении, службе и прочем даст тебе Фрейбергер. Ступай, я и так заговорился с тобой, меня ждет императрица.
– Осмелюсь заметить вашему сиятельству, что мой отпуск истекает сегодня вечером.
– Он будет продолжен. Ступай. Желаю удачи.
Лахнер отдал честь и вышел из кабинета. В передней он увидал секретаря Бонфлера и дворецкого Римера, которые вели шепотом оживленный разговор. Взгляды, которыми они впились в гренадера, пока последний прицеплял оставленную им саблю, ясно говорили: «В чем тут дело? О чем мог так
