– Ну еще бы!
– В таком случае вы должны знать многих людей?
– О, если я стал бы вам перечислять всех, кого я знаю…
– Мне не нужно ваших «всех», достаточно, если вы знаете одного – того, который мне нужен. Не знавали ли вы инструментального мастера Фремда?
– Фремда? Фремд… Фремд… Нет, такого я не знаю… Надо полагать, что это – очень маленький мастер, совершенно не пользующийся известностью. Если хотите, я могу вам рекомендовать итальянца Буньони, это отличнейший…
– Вот что, Зигмунд, – перебил его Лахнер, – Фремд умер, но мне нужно разыскать его вдову. Если вы поможете мне в этом, то получите целый дукат.
Юный еврей радостно закивал головой и дал слово в самом непродолжительном времени разузнать желаемое.
Вскоре послышался грохот быстро подъехавшей кареты, из которой вышел Фрейбергер с узлом в руках. Войдя в дом, он заговорил с Лахнером, титулуя его «бароном» и заявляя, что все идет отлично, но только необходимо поторопиться. Затем он послал Зигмунда за парикмахером, который должен был сейчас же заняться париком «барона».
Когда Зигмунд ушел, старик развязал свой узелок, достал оттуда темно-зеленый мундир с темно-красной выпушкой и сказал:
– Вот вам майорский мундир. Он не нов – это правда, но в данный момент сойдет. К вечеру вы получите совершенно новую форму – я уже заказал его. А теперь примерьте пока этот.
Лахнер надел мундир, но оказалось, что он был непомерно широк и длинен.
– Это ничего, – сказал Фрейбергер, – ведь вы наденете сверху плащ. К вечеру будет готов новый, а этот понадобится вам, только чтобы доехать до гостиницы «Венгерская корона», где я снял для вас помещение. Карета, в которой я приехал, и ее кучер остаются к вашим услугам.
– Мой отпуск уже продлен?
– На это у меня пока еще не было времени, но будьте спокойны, это от нас не уйдет.
– Однако я думал, – возразил гренадер, – что в данный момент это важнее всего.
– Милый друг мой, – спокойно ответил ему старик, – в данный момент важнее всего, чтобы вы как следует вошли в свою новую роль, так как уже сегодня вечером вам придется выступить в ней.
– Я все еще не знаю, что от меня, собственно, потребуется…
– Об это можете не беспокоиться, будет сделано все, чтобы облегчить вашу задачу. Князь велел передать вам, что вы должны постараться держать себя в обществе свободно и независимо. Если это вам удастся, то ваше счастье будет сделано.
Не прошло получаса, как Лахнер важно ехал в карете к гостинице «Венгерская корона».
Часть вторая, в которой наш герой выступает в опасной роли
Дворец графини фон Зонненберг, двоюродной сестры князя фон Кауница, сверкал ослепительными праздничными огнями, поджидая гостей, которые уже в третий раз в этом сезоне спешили туда, чтобы провести время за игрой, танцами и веселыми разговорами.
Вечера у графини неизменно отличались шумным весельем, потому что хозяйка делала все, чтобы изгнать из своего дома мертвенную сухость испанского этикета. Туда приезжали без парадных мундиров и орденов; всякий принятый в дом графини гость мог свободно заговорить с другим гостем, невзирая на разницу рангов и титулов. В этом отношении графиня всецело была на стороне императора Иосифа, который тоже изо всех сил боролся с нелепостью испанской «грандецца», столь дорогой сердцам старых придворных, воспитанных на накрахмаленном величии прежних традиций.
Постепенно большой зал наполнялся. Среди гостей особенно выделялись русский и французский посланники, генерал-фельдцейхмейстер граф Кевенполлер с женой, граф Лихтенштейн, княгиня Кинская и красавица графиня фон Нейнперг. Князя Кауница, который обыкновенно бывал неизменным гостем вечеров своей кузины, на этот раз не было там – он прислал сказать, что нездоровье удерживает его дома.
В половине одиннадцатого графиня Зонненберг вышла из зала – вероятно, для того, чтобы отдать какое-нибудь распоряжение по хозяйству. Через несколько минут после этого лакей широко распахнул дверь в зал и провозгласил:
– Господин барон фон Кауниц, майор и атташе посольства!
В зал вошел гренадер Лахнер. Его появление вызвало оживление. Внушительная фигура, приятное лицо и изысканность, сквозившая в движениях молодого человека, привлекли всеобщее внимание. По имени его знали почти все, но в лицо – никто.
Зная, что на вечерах графини Зонненберг каждый гость мог свободно заговаривать с кем угодно, не дожидаясь случая быть представленным, Лахнер обратился к близстоявшему от него молодому барону фон Ридезелю, родственнику прусского посла, и завязал с ним оживленный разговор, который дался ему особенно легко в силу того, что темой этого разговора смелый гренадер избрал симпатичный распорядок, царивший на вечеринках графини.
В самом непродолжительном времени он очутился в центре кружка кавалеров и дам, искавших близкого с ним знакомства и желавших разузнать, как живется «милейшему барону Кауницу». Нельзя сказать, чтобы Лахнер чувствовал себя особенно хорошо. Ежесекундно он должен был помнить, что
