взаимодействуя друг с другом. Во сне мы можем видеть себя детьми, но действовать в современной обстановке и даже общаться с самими собой, уже взрослыми. Сон способен мгновенно свалить человека, особенно если тот очень устал. Стимулирующие его химические вещества начинают свое движение в организме, унося нас в мир сновидения. В такие моменты полусна-полубодрствования реальность и символика, принадлежащая сну, совершенно смешиваются с реальностью бодрствования. Мозг еще сохраняет некоторую долю контроля, но мы чувствуем, как какая-то непреодолимая сила утягивает нас в сон. И если ничто не нарушит этого состояния, например свет яркого прожектора или пронзительный сигнал клаксона, мы погрузимся в сон, даже не сознавая этого, пока не проснемся много минут, а то и часов позднее.
Сновидения имеют собственную символику, защищающую бодрствующий ум от ужаса самых глубинных воспоминаний и страхов, которые хранятся у нас в душе. Люди, являющиеся нам во сне, часто олицетворяют собой других, вызывая к себе сходное чувство. Братья или сестры иногда подменяют наших детей, и в момент пробуждения человек мгновенно постигает нюансы очень давних коллизий в свете своих нынешних отношений с собственным ребенком. Во сне родители, родственники и друзья иногда становятся на место друг друга, что также может служить источником, проливающим свет на какое-то обстоятельство, важное для сновидящего или его психотерапевта, раскрывая представления и глубинные эмоции индивидуума. Однако эти открытия и толкования сновидений делаются не спящим, а пробудившимся человеком, иногда с помощью специалиста. Анализ осуществляется с помощью логических построений. В период серий преступлений такой логический механизм отсутствует в уме серийного убийцы на протяжении длительного времени.
Полусон-полубодрствование, в котором смешиваются воображаемые ужасы с объективной реальностью, – вот подлинное состояние серийного убийцы с нарушениями лимбической области мозга или другими симптомами. Сновидения без предупреждения вторгаются в реальность бодрствования, и он неожиданно для себя попадает в мир своих наполненных кошмарами фантазий, при этом лишаясь ориентира, который помог бы ему определить, где сон, а где – явь. Для данного индивидуума сон и явь – все едино. И подобно тому, как люди, видящие во сне одних своих знакомых в роли других, приходят в смятение, состояние галлюцинации или бреда приводит серийного убийцу в полную растерянность: он путает тех, кого знал в прошлом, родителей, братьев и сестер, со своими нынешними жертвами, которые только что встретились ему на пути или сели в его машину. Когда неистовство серийного убийцы, постепенно накапливаясь, достигнет предела и преступник захлопнет капкан, он неотвратимо запирает и себя в мире сновидений, а жертва лишается для него всяких личностных черт, если не считать свойств той личности, которые приписало несчастной его болезненное воображение.
Психологическая реакция, запускающая ход бредово-сновиденческого механизма, может быть вызвана событием, произошедшим в реальном мире, как это случилось с Гэри Шефером. Его сознание уже находилось в смятении из-за падчерицы в тот момент, когда он проезжал мимо Кэти Ричардс и ее подружки. Реакция может носить и чисто эпизодический характер, как у Бобби Джо Лонга, испытывающего эмоциональные циклы, аналогичные менструации. Его жестоко искалеченный мозг, перенесший ряд черепно-мозговых травм, уже не имеет действенного регулятора, способного контролировать поток чувств, стимулируемых гормонами. В результате Лонг обнаружил, что действует во сне, подобно лунатику; убийца не в силах подавлять в себе ярость и жестокость – они ассоциируются у него с сексом и властью над жертвой.
Тед Банди приходил в неистовство при виде хорошенькой сокурсницы, возбуждавшей в нем сексуальную агрессию. Однако он был отвергнут как раз такой женщиной. Ее убеждение в своей красоте, все ее поведение, от которого веяло самоуверенностью и сознанием собственного достоинства, вызывали у Банди ненависть в момент возбуждения. Он ненавидел ту девушку и одновременно желал ее, и эти два чувства сплетались воедино. Ему страстно хотелось доминировать над подобной женщиной, разрушить ее власть. Совершая преступление, он испытывал сексуальное возбуждение, ставшее путеводной нитью, за которой всю жизнь тянулся больной мозг Теда Банда. Выходя на охоту за жертвой, он надевал на руку фальшивую гипсовую повязку и напускал на себя роль слабого, нуждающегося в помощи человека, чтобы заманить несчастную девушку в ловушку. Преступник рассчитывал сыграть на чувстве превосходства, столь ненавистном для него в женщинах. Когда контакт с жертвой был установлен и Банди понимал, что сумел опутать ее паутиной, в нем стремительно нарастало возбуждение. Эмоциональная сила, пронизывавшая его мозг, набирала мощь и выносила его на следующий виток преступления. Близился миг триумфа: женщина сидит рядом с ним в машине, в полной его власти. Затем следовала короткая серия ударов, делавших ее беспомощной, и вот уже Банди оказывался на предпоследней стадии своего преступления. Теперь, когда она в обмороке и близка к смерти, он насиловал ее: секс и ненависть к этой женщине были в его понимании тождественны, потом он убивал. Когда с жертвой было покончено, он начинал терзаться омерзением к самому себе. Акты жестокости не приносили облегчения, у него на руках оказывался труп, от которого следовало избавиться. Закопав тело, он поздним вечером звонил Лиз Кендалл в отчаянной попытке сделать крен в сторону реальности и утвердиться в роли живого существа.
Этот алгоритм повторялся, и на счету Теда Банди скопилось свыше трех десятков жертв в Сиэтле. Их число пополнилось убитыми в Колорадо, затем новой партией жертв из штата Юта и, наконец, жертвами заключительных гастролей во Флориде.
Джоном Гейси двигало стремление разрушить некую активную червоточину, ощущаемую им внутри себя. Ритуалом убийства молодых людей он воспроизводил кошмар, в котором его родной отец убивал мальчика Джона Гейси за его собственную слабость и явное отсутствие мужества. Гейси одновременно играл две роли, и отца, и мальчика. Он действовал как лунатик, его исковерканный мозг позволял наяву разыгрывать самоистязания и ненависть, хранившиеся в памяти с тех пор, пока Гейси был ребенком. Ощущение беспомощности и гнева, детская потребность в разрушении того, что доставляло самую большую боль, выходили на поверхность, когда Гейси привозит жертву к себе домой. Придя в отчаяние от того, что преступление на самом деле не освобождало от боли, он хоронил своих жертв в подвале.
И хотя Гейси, Банди, Мэнсон, Люкас, Каллингер, Бьянки, Лонг и другие серийные убийцы обнаруживают по меньшей мере один пусковой механизм в
