– Тебе все еще кажется, что там кто-то есть? – спросил Эгертон, глядя на меня очень серьезно.
– Я действительно вижу его.
Он протянул мне свою подзорную трубу.
– Посмотри и скажи, видишь ли ты его и теперь.
– Вижу более отчетливо, чем раньше.
– Ну и как он выглядит?
– Очень высокий, худенький, светловолосый, очень юный, я бы сказал, лет пятнадцати-шестнадцати, не больше, явно англичанин.
– Как он одет?
– Серый костюм – ворот расстегнут, шея не прикрыта. Шотландская шапочка с серебряной кокардой. Снял шапочку и машет ею. На правом виске у него белый шрам. Я вижу даже движения губ – он как будто говорит: «Вернитесь! Вернитесь!» Сам посмотри, ты должен его увидеть!
Я повернулся, чтобы дать Эгертону подзорную трубу, но он оттолкнул ее.
– Нет, нет, – хрипло сказал он. – Это бесполезно. Продолжай смотреть… Бога ради, что еще ты видишь?
Я посмотрел снова, моя рука с трубой опустилась.
– О господи! – От волнения у меня перехватило дыхание. – Он исчез!
– Исчез?!
Да, исчез. Исчез внезапно, как и появился, – словно не бывало! Я не мог поверить. Тер глаза. Протер о рукав стекло подзорной трубы. Снова и снова смотрел – и не верил.
С диким потусторонним криком, подобно тяжелому снаряду рассекая неподвижный воздух, мимо нас пронесся на мощных крыльях орел и нырнул в глубину долины.
– Ein Adler! Ein Adler![14] – крикнул проводник, подбросил вверх шапку и побежал к краю обрыва.
Вульф, обхватив мою руку, глубоко вздохнул.
– Легрис, – начал он очень спокойным голосом, однако в его побледневшем лице читался благоговейный страх. – Ты описал моего брата Лоуренса – возраст, рост, все прочее, даже шотландскую шапочку, которую он всегда носил, и эту серебряную кокарду, которую мой дядя Гораций подарил ему на день рождения. А шрам он получил во время матча по крикету в Хэрроугейте…
– Твоего брата Лоуренса? – едва выговорил я.
– Странно, что только тебе было позволено его видеть, – продолжал Эгертон, разговаривая скорее сам с собой. – Очень странно! Жаль… но нет! Возможно, я не поверил бы собственным глазам. А твоим – должен верить.
– Чтобы я видел твоего брата Лоуренса? Ни за что не поверю.
– Никуда не денешься, нужно поворачивать назад, – продолжал он, не обращая на меня внимания. – Послушай, Кауфман, если мы немедленно повернем, то сможем ли добраться до Шварценфельдена через старый перевал сегодня к вечеру?
– Повернем обратно? – вмешался я. – Мой милый Эгертон, ты ведь это не серьезно?
– Серьезней не бывает.
– Если Herren желают идти старой дорогой, – сказал удивленный проводник, – мы не попадем в Шварценфельден раньше полуночи. Мы уже уклонились на семь миль в сторону, а по старой дороге нужно пройти еще двенадцать.
– Двенадцать и четырнадцать – это двадцать шесть, – сказал я. – Рассчитывали на тридцать, а тут еще двадцать шесть. Даже говорить об этом не стоит.
– Herren могут провести ночь в шале, где мы останавливались.
– И правда, я как-то не подумал об этом, – подхватил Вульф. – Мы можем поспать в гостинице, а на рассвете тронуться в путь.
– Повернуть назад, спать в шале, утром пуститься в дорогу – и потерять полдня, притом что перед нами один из прекраснейших перевалов Швейцарии и две трети пути уже пройдено?! – вскричал я. – Глупость несусветная!
– Ничто не заставит меня продолжать путь и пренебречь предостережением умершего, – замотал головой Вульф.
– А меня ничто не заставит поверить, что мы получили такое предостережение. Может быть, я в самом деле видел человека, а может, это была своего рода оптическая иллюзия. Я не верю в духов.
– Как тебе угодно. Можешь продолжать путь, если тебе угодно, и возьми с собой Кауфмана. Обратную дорогу я запомнил.
– Согласен, но Кауфман пусть выбирает сам.
Кауфман, узнав все обстоятельства, сразу же принял решение идти назад с Эгертоном Вульфом.
– Если Herr англичанин получил предупреждение от призрака, – сказал он, набожно перекрестившись, – то идти дальше – чистое самоубийство. Нужно послушаться этого благословенного духа, mein Herr!
Но даже если я и колебался в глубине души, теперь ни за что не повернул бы назад. Договорившись на следующий день встретиться в
