объединенной Европы. Основные контуры будущей карты мира с тремя мощными сверхдержавами уже сложились, и «ядрами» этих трех сверхдержав, как бы они ни назывались в будущем, являются ныне существующие страны – Япония, Германия и Соединенные Штаты».
Бёрнем решается утверждать, что Германия не нападет на СССР, пока не разгромит Британию. В сокращенном варианте, опубликованном в «Партизан ревью» за май 1941 года и написанном, по-видимому, после самой книги, он говорит:
«И для России, и для Германии третья часть менеджеристской проблемы – схватка за господство с другими частями менеджеристского общества, – дело будущего. Прежде надо было нанести смертельный удар капиталистическому миропорядку, что означало в первую очередь разрушение основ Британской империи (краеугольного камня капиталистического миропорядка) – и непосредственно, и через подрыв европейской политической структуры, которая была необходимой подпоркой для империи. В этом и заключается основная причина нацистско-советского пакта, который иначе объяснить нельзя. Грядущий конфликт между Германией и Россией будет собственно менеджеристским конфликтом; прежде чем начнутся великие мировые менеджеристские игры, уничтожен должен быть капиталистический порядок. Тот тезис, что нацизм – “выродившийся капитализм”… не позволяет разумно объяснить нацистско- советский пакт. В соответствии с этим тезисом должна была бы произойти давно ожидаемая война между Германией и Россией, а не происходящая ныне смертельная схватка между Германией и Британской империей. Война между Германией и Россией – одна из менеджеристских войн будущего, а не антикапиталистических войн вчерашнего дня и сегодняшнего».
Но нападение на Россию будет, и Россия наверняка или почти наверняка потерпит поражение. «Есть все основания полагать, что Россия расколется на западную часть, тяготеющую к европейской базе, и на восточную – к азиатской». Это цитата из «Революции менеджеров». В статье, процитированной выше, которая написана, вероятно, шестью месяцами позже, это утверждается более решительно: «Слабости России показывают, что Россия не сможет устоять, что она расколется на западную и восточную части». А в сопроводительной заметке, добавленной к английскому изданию и написанной, по- видимому, в конце 1941 года, Бёрнем говорит так, как будто «раскол» уже происходит. Война, говорит он, «это один из факторов, благодаря которым западная часть России интегрируется в европейское сверхгосударство». Приведя эти предсказания в порядок, получаем следующее:
1. Германия должна победить в войне.
2. Германия и Япония сохранятся как великие державы и как центры объединения соответствующих областей.
3. Германия не нападет на СССР, пока не разгромит Британию.
4. СССР потерпит поражение.
Но Бёрнем выступал и с другими предсказаниями, кроме этих. Летом 1944 года в короткой статье в «Партизан ревью» он высказывает мнение, что СССР стакнется с Японией, дабы предотвратить поражение последней, а американским коммунистам прикажут саботировать войну на тихоокеанском фронте. И, наконец, в том же журнале зимой 1944/45 года он утверждает, что Россия, еще недавно «раскалывавшаяся», вот-вот завоюет всю Евразию. Эту статью, вызвавшую яростные споры среди американской интеллигенции, в Англии не перепечатали. Я кратко перескажу ее здесь, потому что по своему подходу и эмоциональному тону она весьма характерна, и, проанализировав ее, мы подберемся ближе к корням теории Бёрнема.
Статья называется «Наследник Ленина» и имеет целью доказать, что Сталин – истинный и законный продолжатель русской революции, которую он ни в коем случае не «предал», но развивает в направлении, заложенном в ней изначально. Само по себе это утверждение выглядит более правдоподобно, чем обычный троцкистский тезис, что Сталин – просто жулик, который извратил революцию в корыстных целях, и дела бы пошли по-другому, если бы жив был Ленин или оставался у власти Троцкий. На самом деле, нет особых причин думать, что развитие страны пошло бы другим путем. Зачатки тоталитарного общества были вполне очевидны еще до 1923 года. Ленин – один из тех политиков, которые приобрели незаслуженную репутацию благодаря преждевременной смерти[90]. Проживи Ленин дольше, он, вероятно, был бы выброшен из страны, как Троцкий, или удерживал власть такими же или примерно такими же варварскими методами, как Сталин.
Таким образом, заглавие статьи Бёрнема содержит здравую идею, и можно было бы ожидать, что он подкрепит ее фактами. Однако в статье он едва касается заявленной темы. Ясно, что, если ты, в самом деле, желаешь показать преемственность сталинской политики по отношению к ленинской, начать надо с описания политики Ленина, а затем объяснить, в чем схожа с ней политика преемника. Бёрнем этого не делает. Если не считать двух-трех фраз, брошенных мимоходом, он ничего не говорит о политике Ленина, и на двенадцати страницах имя Ленина упоминается всего пять раз; на первых семи страницах, не считая заглавия, оно вообще не встречается. Подлинная цель статьи – представить Сталина исполинской, сверхчеловеческой фигурой, прямо-таки полубогом, а большевизм – неодолимой силой, которая покоряет землю и не остановится, пока не достигнет самых дальних окраин Евразии. В доказательство своей идеи Бёрнем лишь повторяет снова и снова, что Сталин «великий человек». Возможно, это и так, но к делу почти не имеет отношения. Кроме того, хотя он и приводит некоторые солидные доводы в доказательство гениальности Сталина, ясно, что в его сознании идея «величия» безнадежно перепуталась с идеей жестокости и бесчестности. Есть любопытные пассажи, и, как можно понять из них, Сталиным надо восхищаться потому, что он причинил бесчисленные страдания:
«Сталин показывает себя «великим человеком» в грандиозном стиле. Рассказы о московских банкетах, устраиваемых в честь почетных гостей, задают символический тон. Необъятные меню с осетриной, жареным мясом, дичью и сладостями, потоки спиртного, десятки тостов, безмолвные, неподвижные офицеры тайной полиции за спиной каждого гостя, – все это на зимнем фоне вымирающего блокадного Ленинграда, миллионов убитых на фронте, переполненных концлагерей, городского населения, обретающегося между жизнью и смертью на скудных пайках, – тут нет ничего от унылой
