Эта война еще не кончилась

они, конечно, действительно проверили тебя и ее, – он кивнул на Малику, – будет ажиотаж. Но потом им будет не до того. Это раз. И второе. Отсюда просто так я не уйду.

– То есть? – спросил Борис.

– Надо им кровь пустить хорошенько. Быть в змеином логове и не отрубить пяток голов? За девчонку, которую эти бородачи утащили от матери. За парней, которым они головы рубили…

– Я же говорил, – напомнил Борис, – что это были наймиты из Прибалтики. Так что…

– Но это видели люди. Они думают, что рубили головы русским солдатам. Я хочу получить с них за это. Я из Грозного просто так не уйду. Вы как хотите, можете идти. Найдете парней и возвращайтесь. Меня они достали.

– Я – «за»! – вскинул мускулистую руку Богатырь. – Одного по приказу Путина сделал в сортире – и, гад буду, полегчало.

– Надо дергать, – сказал сидевший на табурете Светлый, – пока не поздно. Вы видели, что здесь делается? Каждый дом превращают в крепость. Верхние этажи – ячейки для снайперов, нижние – для пулеметчиков. Под землей чуть ли не метрополитен строят. Из одного конца города под землей можно попасть в другой. Вы думаете, они жителей выпустят? Хренушки! Это их живой щит. Да многие и не пойдут. Беженцы, – усмехнулся Алексей, – старушки, женщины и детишки со стариками. А знаете, как они здесь выплясывали с автоматами да кинжалами, когда Масхадов мобилизацию объявил?

– Видели по телику, – кивнул Борис. – Но ведь не все выплясывали.

– А там, – Светлый дернул головой, – на этих пропускных пунктах знают, кто плясал? Эта бабуся автомат под юбкой прячет, а идет с торбочкой. Беженка, мать ее! Я здесь понасмотрелся. Сейчас мальчишек набирают. Пацаненок подойдет к машине…

– И это слышали, – перебил Борис. – Значит, ты много чего видел. Так явись в ФСБ и…

– Ну да, – насмешливо согласился Светлый, – меня отоварят там по полной программе. На мне же в Питере два жмура висят. Думаешь, я просто так в свободной Ичкерии оказался? Думал, у Казбича отсижусь. Правда, хорошо, что в розыск объявлен. Меня здесь, когда в Дагестане бойня началась, сразу взяли. Три дня сидел в каменном мешке. У них отдел есть по борьбе с терроризмом и диверсантами. Хорошо еще не били. А то видел, как мужика одного обрабатывали. Две бабы в черном ножом его оскопили, легко, будто цветок срезали. Так что надо сваливать, пока нас не прихватили. Ты когда сказал, что на Басаева зуб точите, я думал, понты корявые ломаешь. А сюда попал, понял, что в натуре. И скажу честно – не по себе стало. Надо валить отсюда, мужики, а то потом и армия Грозный обложит, и духи нас по ветру держать будут. Если мимо них проскочим, армейцы захапают. И аут! Уходить надо…

– Кто как, – сказал Денис. – Я отсюда просто так не уйду.

– Я с тобой, – кивнул Богатырь.

– Значит, и я, – вздохнул Борис. – А вы можете попытаться. – Он взглянул на молчавшего Казбича. – Только знаете, гарантии у нас нет, что, если вас возьмут, вы, чтобы спасти себя, нас не сдадите.

– Зачем так говоришь?! – вспылил Казбич. – Ты меня первый день знаешь? Да и не пойду я никуда. У меня к этим бородачам счет имеется, свой счет.

«Вот влип! – уныло подумал Алексей. – Похоже, этот террорист-одиночка сумел всех уговорить повоевать в Грозном».

– А ты? – взглянул на него Борис.

– А куда я один? – хмуро посмотрел на него Алексей. – Да и не отпустите вы меня. Я бы тоже не отпустил, потому что я, может, и не захочу вас сдать, но как начнут руки выкручивать да глаза вырывать… С вами я.

– Ты хоть воевать умеешь? – пренебрежительно спросил Богатырь.

– У меня восемь налетов на магазины и сберкассы, – усмехнулся Алексей. – С ОМОНом стрелялся. А они поблатней духов будут. К тому же здесь поднатаскали. В Гудермесе – тренировочный центр. В горах еще есть, но там чеченцев поднатаскивают. А нас, мобилизованных русских, научили из автомата шмалять да «лимонку» бросать, вот и вся военная подготовка. Здесь много таких. Но и настоящих вояк полно. Русские тоже есть. Хохлов много. Прибалты. Арабы здесь марку держат. Они Хаттабу подчиняются. Албанцев встречал. Как узнали, что я русский, чуть было не пристрелили. Наши, оказывается, воевали против них на Балканах наемниками.

Взглянув на Бабича, Казбич усмехнулся. Денис заметил это и удивленно уставился на Бориса.

– Так, – спокойно начал тот, – значит, сейчас пару-тройку дней сидим тихо. А потом…

– Хавита наверняка будет меня искать, – вздохнув, виновато проговорила Малика. – Но она не знает, что я…

– Она кто есть-то? – спросил Бабич.

– Снайпер. Мы с ней в одной команде были. Я спортивной пулевой стрельбой занималась, она тоже. Мы с ней давно друг друга знаем. Она знает, что Иса – человек Гантамирова. Я уверена: сейчас она ищет меня. Она наверняка спросила людей Алибаева и поняла, что я ее обманула.

– Час от часу не легче, – пробормотал Богатырь.

– Можно сказать, чудом со сковородки спрыгнули, – сделал вывод Борис.

– А пока надо бы поесть, – воспользовавшись паузой, сказал Богатырь.

– Сейчас, – поднялась со стула Малика, – принесу…

– Еда у нас есть, – остановил ее Алексей. – Вот. – Он поставил на стол рюкзак. – Здесь консервы, галеты, пакеты супов…

Договорить ему не дал смех Богатыря, Бориса и Дениса. Алексей непонимающе осмотрел всех по очереди. Наклонившись к нему, Илья прогудел:

– Эту лапшу мы называем «супы быстрого реагирования».

– Да, – кивнула Хавита, – Малика его сестра. Правда, у нее другая фамилия. Она сначала была в группе снайперов, но когда начались боевые действия, сразу уехала. Это она.

Плечистый мужчина с короткой черной бородкой некоторое время рассматривал фотографию.

– Почему же вы их отпустили? – сухо спросил он.

– Она дала мне справку, точно такую, как у всех ополченцев…

– Сколько русских с ней было? – Мужчина отложил фотографию. – Отправляйся на улицы и найди ее. Я пошлю с тобой своих людей. Почему же ты сразу не сообщила?

– Мне Адам не разрешил. Он старшим был у нас.

Из Грозного ушли сто пятьдесят албанцев. Они отказались подчиняться командиру-арабу, заявив, что он плохой солдат. Москва по-прежнему обвиняет Тбилиси в попустительстве чеченским бандформированиям и угрожает ввести визовый режим. Грузинская сторона заявляет, что из Чечни через границу проходят только вынужденные переселенцы (беженцы). Жена президента Масхадова из Тбилиси собирается вылететь в Париж и заострить внимание мировой общественности на развязанной Россией на Кавказе войне.

* * *

– Во, – удивленно проговорил Сергей, – сам Хаджи-Мурат спускается!

– Кто? – не понял Николай.

– Хозяин наш, мать его!..

Спустившись по лестнице, Ахмет взмахом руки остановил поставившего на лестницу ногу боевика. Посмотрел на Сергея:

– У меня есть разговор.

– Да? – усмехнулся Сергей. – Ты здесь маршал. Нам хочешь не хочешь, а слушать придется.

Ахмет достал из кармана пачку дорогих сигарет и отдал прапорщику. Тот удивленно взглянул на него, но взял. Одну сигарету протянул сержанту:

– Подыми, Колька. Хозяин сегодня нас «Парламентом» побаловать решил.

– Хотите жить по-настоящему? – Щелкнув зажигалкой, Ахмет дал прикурить Сергею.

Тот сунул прикуренную сигарету в губы Николаю, потом прикурил вторую. Затянувшись, закрыл глаза и закашлялся. Выдохнув дым, пробормотал:

– Так и курить бросишь. С чего ты такой добрый? – открыв глаза, посмотрел на хозяина.

Николай тоже надсадно закашлялся. Переждав кашель, Ахмет огладил бороду.

– Хотите жить по-настоящему? – повторил он свой вопрос.

– Ты нас отпускаешь? – внезапно осипшим голосом спросил Сергей.