Так и вышло. Перед музеем дверь автобуса отворилась без всяких осложнений и более не создавала нам проблем. Мы очутились в суперсовременном интерактивном музее, который больше бы подошел Парижу, и директор, оказавшись в совершенно другой атмосфере, разительно изменилась, стала по- деловому серьезной, четкой в выражениях, профессионально-сосредоточенной. Как я и говорила, все, что должно было, уже произошло.
На обратном пути в Баку мы опять испытали давление на уши, как в самолете при взлете и посадке. В теле появилась легкость и небольшая дрожь. Частоты Гобустана воздействовали на нас на сенсорном уровне.
Я не могла дождаться момента, когда окажусь в своем номере, брошусь на кровать и забуду хоть ненадолго о Гобустане, его призраках прошлого и смогу освободить в душе немного места для восторга от мероприятия, которое мне предстоит посетить вечером, — конкурса «Евровидение». Однако этому не суждено было случиться. В номере я нашла записку:
«Мадам, икра в холодильнике, а остальные подарки от Фонда Алиева перед Вами».
Я огляделась. На кровати сложены стопкой обитые бархатом коробочки, на полу сумка с ковром невероятной красоты.
Я опустилась на кровать и расплакалась.
Кто же, скажите на милость, они такие, эти азербайджанцы, и чем я могла все это заслужить?!
Итак, я сидела в номере отеля «Лэндмарк» в Баку, на берегу Хазарского моря, и плакала. Рядом лежали подарки от Азербайджана: банки с икрой, хрустальные стаканчики для чая на позолоченных блюдечках, серебряный поднос с орнаментом, похожим на языки пламени — символ огненной земли азари. И уникальный, баснословно дорогой ковер.
— Кто же, скажите на милость, они такие, эти азербайджанцы, и чем я могла все это заслужить?! — опять спросила я себя.
Несмотря на слезы, во мне укрепилась четкая уверенность, что дары эти я должна лишь передать, они предназначались Сербии, Милораду Павичу и «Хазарскому словарю». Осознание стало для меня тяжелым грузом, который непросто вынести.
Я достала ковер из специальной кожаной сумки. Он был завернут в тонкую шуршащую бумагу, к которой была прикреплена визитная карточка. На белоснежной бумаге золотом было выведено всего два слова: Мехрибан Алиева. Первая леди страны. Величественная красавица. Моя таинственная благодетельница.
Я расстелила ковер на широкой кровати, на которой спала восемь ночей, проведенных в этой удивительной стране. Азербайджан. Хазария. Одна. Без мужа. Без Милорада Павича. Он лежал в своей сербской могиле в Белграде, навеки скрытый от моего взора невидимой пеленой. Он получил возможность быть с народом, его «другое тело» — памятник на Ташмайдан, установленный азари или хазарами, и теперь любой ребенок может к нему прикоснуться. Родители поднимают детей, и они встают на пьедестал, касаясь коленями его золотых ботинок… Сейчас, после смерти, Павич больше времени посвящает общественной работе, чем при жизни. К нему может прикоснуться каждый, может сделать снимок, памятник стал доступным для людей, осязаемым.
Он принадлежит всем и никому. Я немного завидую посмертной жизни Павича, той общественной деятельности, которую он ведет ежедневно в самом центре Белграда.
Азербайджанцы считают ковроткачество своим достоянием, настолько ценным культурным наследием, что даже создали, как я упоминала, Министерство ковров! Поскольку в каждом регионе свои особенности и стили, узоры и орнаменты, цвета и материалы, покупая ковер, вы получаете своего рода паспорт изделия, где перечислены все его характеристики.
В Азербайджане особенно бережно относятся к этому искусству.
Мой ковер был из Губинского района, расположенного в предгорье, где Азербайджан граничит с Россией. Согласно картам VIII века, предположительно именно здесь находился Хазарский каганат. Примерно в это время государство исчезло со сцены истории, не оставив никаких следов, никаких значимых доказательств своего существования.
Вот что пишет Павич в «Хазарском словаре»:
«Событие, о котором идет речь в этом словаре, произошло, видимо, в VIII или в IX веке нашей эры (возможно, было несколько подобных событий), обычно называемого учеными „хазарской полемикой“. Хазары, независимое и могущественное племя, воинственный кочевой народ, появившийся с Востока в неизвестный период, гонимый убийственной тишиной, обосновался с VII по X век на территории суши между двумя морями — Каспийским и Черным…
Хазары и Хазарское государство исчезли с исторической сцены после события, о котором, главным образом, и идет речь в этой книге — после перехода от их первоначальной и неизвестной нам веры в одну (опять же, неизвестно какую) из религий — иудейскую, исламскую или христианскую. Вскоре после этого, как считается, произошел распад Хазарской империи».
В Губинском районе, на склоне Кавказского хребта, есть село Хыналыг, около двух тысяч жителей которого говорят на совершенно неизвестном языке.
