нового типа, вернее обновленного старого, нашему общему знакомому, который на деньги своей организации (вот она истинная социальная ответственность крупного бизнеса) закупил за рубежом технологию возведения комфортабельных домов-особнячков для земледельцев. Домов, каждый из которых малыми силами можно собрать меньше, чем за неделю, домов, рассчитанных на семью любой величины, домов, способных перерасти в посёлок родственников или деревню с населением, живущим одними интересами, одними намереньями.
Дома в таком поселении – что «грачиные гнёзда» на берёзе. Отец с сыном живут здесь одним двором (мечта Энгельгардта), избы их не отделяются друг от друга, а прилепляются друг к другу. Нечто подобное многие, наверное, видели в старых приднестровских сёлах Молдавии. Смотрит на улицу из-за забора неказистая хата, а зайдешь во двор – крылечки, терема один к одному, погреба бетонные, где виноград хранят и вино давят, другие пристройки. Настоящее семейное родовое гнездовье. Первоначальный, главный капитал тут, а таковым мы считаем капитал нравственный, от постоянного употребления не только не иссякает – растёт.
Ох, денежный наш человечище, бей, бей в неподатливые двери кабинетов высоких сильнее! Стучи – откроют. Бери в союзники президента, чётко сформулировавшего задачу – не только экономически поднять аграрный комплекс, но сделать жизнь селян человеческой, они ведь у нас составляют, повторим, не много не мало (ни в одной стране этого нет) треть от общего количества соотечественников.
А то, смотрите-ка, кое-кто вновь заговорил о вахтовом методе в земледелии. Это, пожалуй, будет похлеще пресловутого шефства промышленных предприятий над сельскими в советский период. Кто будет «держать вахту»? Компьютерный хилый мальчик? Вьетнамец? Кореец? Китаец? Хотя последние представители, корейцы, к примеру, и без того уже вовсю копошатся на обезлюдевших русских землях на юге России (и не только). Неужели и впрямь, мы, русские – не великий самостоятельный народ, а «навоз истории», как высокомерно отозвался о нас небезызвестный немецкий философ-идеалист Гегель? Неужели и впрямь, как утверждал автор «Капитала» Карл Маркс, свойственно нам от природы «виртуозное искусство раболепствовать»?
Нет, что-то тут не так. Чего не терпит русский человек, так именно раболепия. По свидетельству Фёдора Плевако (мы уже ссылались на него выше): московские лакеи его времени ходили в таких же сюртуках, что и господа, однако крестьяне не любили отсылать своих детей в Москву. Человеческое достоинство, человеческое отношение дороже рубля. Да что там рубля! Герои лесковского рассказа «Язвительный» – деревенские мужики дом своего управляющего-иностранца спалили, на каторгу пошли, но не извинились перед господинчиком, позволяющим себе насмехаться над ними.
Так что, если и имеет у нас место охаивание самих себя, так это не больше, чем нарочитое кривлянье и пена. Вон и Пушкин признавался, что он готов оплевать Отечество своё с головы до пят, но ему больно, когда это делают чужие.
Пена всегда на поверхности. Она может быть кружевной, пышной, но никогда продуктивной. Она всегда появляется, когда материал взбивают, не давая отстояться всклоченной породе. Суета сует её порождает.
В пену можно превратить и полезные вещи, если их взбить. В советское время такими от частого бездумного употребления (взбивания) оказались на поверхности великие сакральные свойства человеческой души, как стремление к справедливости, вера, любовь, честь, нестяжание. И человек, обыкновенный человек, потянулся к глубинам. Но не каждому хватило сил добраться до них. Вместо глубин попали в низину – к низменности. Фрейд, подсунутый «искателям», оказался кстати.
Сейчас всё низменное вытащено усилиями постмодернистов, чей бог личное удовольствие, на поверхность. Какая радость была в начале – затонувшую Атлантиду подняли со дна океана. Но нашли, как оказалось, «ящик Пандоры».
И опять ныряет человек, настоящий человек, а не «бритая обезьяна», в глубину, ищет истину, чистоту. Хватит ли сил добраться до незамутнённой божественной правды, главным хранителем и носителем которой являлось на грешной земле до последнего времени в основном крестьянство – мощнейший (подчеркнём ещё раз) громоотвод народных бедствий. Замахнувшийся на него, уродующий его, беспощадно растаптывающий его – есть слуга дьявола, если не сам дьявол.
И опасно, с огнём шутят русофобы, оплёвывая национальную душу нашего народа, приписывая ему рабские наклонности. На Чехова, который в частном письме мимоходом заявил, что он выдавливает по капле раба из себя, пенять можно только лишь в том случае, если поймём до конца, о чём писал он брату своему Михаилу, советуя тому «сознавать достоинство своё» перед людьми. Не наглеть, как призывает Анатолий Чубайс, а сознавать достоинство. Смиряться же следует перед природой, красотой и Богом. Однако, подчёркивает Антон Павлович, понятие смирения не в коем случае нельзя путать с рабским самобичеванием, призывающим «сознавать своё ничтожество».
А не на это ли самое рабское, ничтожное сознавание и толкают людей их друзья в кавычках, заставляя каяться, каяться, каяться… Эти «друзья», эти убийцы русской души и великой державы хорошо усвоили: движения в будущее не произойдёт, если народ потеряет величие и твёрдость духа. А его укрепление немыслимо без преемственности, которая так была сильна в крестьянской среде. Невозможно достичь величия силами или жертвами одного поколения.
(Что-то думает дельное, верно, по этому поводу и умная, учёная голова – Александро Теренин, ежели взял да и прописал в Семионе жену свою – красавицу Алину. Друзья-москвичи сей экстравагантный поступок донкихотским называют. А сама Алина, припрятавшая в гардероб бальные платья до поры, возьми да и роди, на природе-то будучи, своему супругу дочку Софию, которую счастливейший папаша тоже прописал в знаменитом селе, упоминающемся в летописях аж в XII веке.
Опять легкомыслие и донкихотство? А может быть действо, близкое к тому, какое совершил в своё время командующий десантными воздушными
