воду на огород не натаскаешься. А сильных насосов, да еще не на электричестве, а на бензине, в продаже не было.
Когда мне передали его просьбу, я понял, что тут нужен промышленный агрегат. И пригорюнился: где же его доставать? Но не хотелось терять лицо перед стариком–горцем, и я разбился в лепешку — через знакомого директора завода добыл списанный механизм. Его отреставрировали и подарили дяде Хамиду.
Через год я приехал в Грозный по журналистским делам. По велению дяди Хамида друзья–чеченцы вытащили меня прямо из гостиницы и повезли в горы за Ведено посмотреть, как хорошо работает насос. Он действительно тарабанил усердно, проталкивая хрустальную воду к огородам и дяди Хамида, и его соседей. А потом меня привезли в глухое ущелье на шалых из черного барана. Безлюдное ущелье, покрытое сплошным лесом, — на его дне проселочная дорога упиралась в водопад — негласно считалось собственностью Хамидовского рода.
Под шашлык–машлык, как выражались хозяева пикника, да под коньяк–маньяк (чеченский коньяк «Илли» слегка отдавал керосином) пошли откровенные разговоры. Вайнахи признались, что это ущелье их учебный полигон. Здесь они тренировали подростков устраивать засады, совершая налеты на обозы и одиночный транспорт. Оттачивали технику нападения, чтобы не нарываться на ответные пули.
Я спросил: неужели их тейп собирается промышлять набегами? Родственники дяди Хамида — люд образованный, пообтерлись в столичных вузах. И старались объяснить своему гостю все как–то помягче. Аргументированнее. Натаскивают подростков на всякий случай, ответили мне, для соблюдения традиций. По своему адату они должны обучать детей разбойному ремеслу, иначе соседние кланы начнут относиться к их роду как к сборищу отступников от горских обычаев.
В теснинах Кавказа, где все на виду друг у друга, пояснили мне хозяева, важнее даже не быть правоверным чеченцем, а в глазах сородичей и соседей — казаться им. Вайнахи — это нация показных, внешних эффектов, для них ритуал намного важнее самого существа дела. А Чечня — Ярмарка Тщеславия. В ней любят демонстрировать друг перед другом, у кого выше забор, кто больше пленил рабов в набегах на Ставрополье, у кого богаче добыча на грабеже поездов. «Ты не можешь украсть даже барана!» — эти слова бросают в лицо вайнаху, чтобы унизить его.
Я подтвердил, что прошло много времени, но в Восточном Казахстане до сих пор вспоминают воровские набеги чеченцев, а их задиристость вошла в поговорки. Недавно я был в командировке в Лениногорске, сидел ранним утром у директора рудника на планерке. Ночью в подземной выработке случился обвал — примчался директор, срочно стали искать начальника участка Борзенкова. Позвонили домой. «А он на работе, — ответила полусонная жена Борзенкова. — С вечера предупредил, что всю ночь будет на службе». Все ясно стало директору: начальник участка считался у них большим ходоком налево.
«Ходок» явился как раз к планерке — сидел усталый, но довольный. А директор был тоже усталый, но весьма недовольный.
— Борзенков, — сказал он громким простуженным голосом. И помолчал с угрюмым видом, — ты до каких пор будешь бегать со своим х…, как чечен с кинжалом? И мы выпили в ущелье за несмываемые впечатления, которые вайнахи оставляют о себе в разных точках планеты.
Образованные чеченцы–хозяева были решительно не согласны с расхожим грузинским мнением, будто Бог слепил их племя из этнического мусора. Но быть в заложниках у аморальных обычаев еще с языческих пор им претило. Надо както выкарабкиваться из тенет прошлого. Но как?! На пикнике мы ответа на этот вопрос не нашли.
3
Из всех кремлевских небожителей Сталин лучше, чем ктолибо, знал законы адатов. И тогда, в 1921 году, после Горского съезда он как ярый государственник был встревожен мыслями о перспективах страны. Северный Кавказ официально превращался в зону воровства и разбоя. В рай для кучки потрошителей, именуемой знатью или элитой, и в ад для честных людей. Он становился территорией грызни между кланами за добычу. Черной дырой беспредела, бесправия, куда начнут исчезать материальные и людские ресурсы. Не останови этот процесс, и дыра начнет расширяться, поглощая все новые регионы.
Вождю народов и во сне не могло присниться, что через несколько десятилетий, с приходом к власти Бориса Ельцина, вся Россия превратится в Воруй–страну и начнет жить по законам вайнахских адатов.
Самым главным на всем пространстве этой Воруй–страны станет клан «Семьи» из «Кремлевского ущелья». Сакли олигархов густо облепят его тейповую гору — Кремль, и их обитатели составят свой адат, по которому они получат право быть кастой неприкасаемых. Клан «Московского ущелья» начнет жить по своему комфортному для знати адату. Кое–какие различия будут между адатами «Питерского ущелья», «Татарского ущелья», «Башкирского ущелья», «Кубанского ущелья», «Приморского ущелья» и т. д. и т. п. Но все адаты возведутся на одной идеологической базе: «Государство — это ничто, клан — все».
