ответа, сказав лишь, что нам здесь только кажется, будто группа Горбачева потеряла над ситуацией контроль.
В общем–то, разговор как разговор — ничего особенного. Приятно было познакомиться с легендарным человеком, который и сегодня работает главным редактором польского издания «Газета Выборчей».
А вспоминаю я эту встречу, как лыко в строку, зная многие, неизвестные ранее подробности той поры, сопоставляя документы и свидетельства участников событий мая — июня 90–го.
Неожиданно для нас Ельцин пристрастился к игре в теннис. Он увлек этим видом спорта своего верного заместителя по комитету Верховного Совета СССР, члена координационного совета МДГ Михаила Бочарова. Вдвоем они ездили в спорткомплекс на Фрунзенской набережной, где Михаил Александрович постукивал мячами. А Борис Николаевич еще успевал обзаводиться знакомствами.
Уроки игры ему давала молодая женщина. Ее отец, в прошлом резидент советской разведки во влиятельной капстране, был важным чином в Комитете Госбезопасности СССР. Тренер познакомила VIP-ученика со своим папашей, мужчины, что называется, сошлись. И Ельцин стал обрастать связями в КГБ.
Прежде он общался с «посконцами» — теми гэбистами, кто работал внутри страны и замыкался на «посконных» проблемах. Они считали, что решать российские дела должны ее бюрократы — нынешние хозяева державных богатств. И никакие силы извне не могли участвовать в дележе отечественной собственности. Но гораздо интереснее иметь дело с «капиталистами ». Это те, кто сам работал на Западе или обслуживал связи с Западом. Они многое знали о тайных операциях власти или даже участвовали в них. Ельцину «капиталисты» нравились за бульдожью хватку в денежных делах и ироничное отношение к русскому патриотизму. А их в Борисе Николаевиче привлекали его постоянно дрейфующие принципы. С таким понятливым парнем можно сделать из России хороший источник для пополнения зарубежных счетов.
«Капиталисты» представляли из себя особую замкнутую касту. Выпускники МГИМО, Московского института востоковедения, финансово– экономических институтов, МГУ, других вузов работали кто в Первом Главном управлении КГБ СССР (политическая разведка), кто в советских посольствах, кто представлял за рубежом Московский народный банк, Внешэкономбанк или Внешторгбанк. Но многих их объединяла общая крыша — служба внешней разведки. У них, ее агентов, был свой мир, они адаптировались к жизни в другой политической системе, их дети заканчивали школы в Нью—Йорке, Лондоне, Париже, Брюсселе…
С андроповских времен, но особенно с первых месяцев перестройки, СССР активно включился в спекулятивные операции золотом. На биржах. Кому их поручили осуществлять? «Капиталистам!» Им же доверили присматривать друг за другом: из Москвы контролировать — что пошло в госбюджет, что в карман — сложно.
Как наши люди умеют сговариваться, рассказывать не надо. Тем более золото перевозили рейсовыми самолетами «Аэрофлота » — в наспех сбитых деревянных ящиках, под пассажирскими сиденьями. Когда в Цюрихе или других городах исчезали партии ценного груза, списывали это, поскандалив для порядка, на несовершенство доставки. (Начальник «золотого » управления — было такое на Кузнецком мосту в Москве — Ульянов не с пустым рюкзачком в 90–х сбежал в США, создал свою крупную финансовую компанию). Обогатились все «капиталисты ». А их были тысячи по столицам всего света.
Создалась еще одна капиталистическая автономия в социалистической стране. И весьма влиятельная. Неуютно было бы «капиталистам» с их большими деньгами жить в коммунистической России, с ее уравнительными принципами. С ее отгороженностью от мира и всесильным ОБХСС. Ни виллу построить, ни детям открыто наследство отписать. Они, как и группа высших гэбистско–цековских чиновников, были заинтересованы в разрушении общественной системы. И сначала присматривались к Ельцину, а затем пошли на близкие контакты.
Кто из них в ком больше нуждался, сказать трудно. Они нужны были Ельцину, поскольку имели огромное влияние на некоторых членов Политбюро, на часть аппарата ЦК и через них могли вербовать ему сторонников на предстоящем съезде народных депутатов РСФСР. А Ельцин им подходил как политик с претензиями только на номинальную власть, а не управление Россией. Он без патриотических заморочек, без обостренного чувства справедливости. Одним словом, пофигист — не будет ковыряться в грязном финансовом белье номенклатуры и устраивать охоту на ведьм. А такого «белья» набралось очень много. Возьму лишь одно направление.
Это событие прошло тогда мимо внимания широкой общественности: в декабре 88–го в Москве состоялось официальное открытие ложи Всемирного Ордена Бнай Брит. На церемонии присутствовали чиновники из ЦК, Совмина и КГБ СССР. Прибыл из США руководитель этого Ордена. Он с удовлетворением сообщил, что кремлевская власть дала разрешение членам его организации из других стран беспрепятственно посещать Советский Союз. И даже поделился некоторыми планами: для 150 перспективных членов Бнай Брита в Ленинграде начинают давать уроки карате (у нас во власти имеются каратисты из Петербурга?).
Как мы теперь знаем, в это же время пошел массовый вывод за рубеж активов Советского Союза. Когда и сама кремлевская власть, и ведомственная номенклатура рассовывали по заграничным банкам богатства страны. Случайное совпадение? Навряд ли.
А что такое Бнай Брит? Для лучшего понимания его роли использую сравнение с КПСС. Все региональные организации партии беспрекословно подчинялись единому центру в лице ЦК. В мире имеется множество национальных масонских лож. И над ними, как в КПСС, тоже властвует центральный орган — Бнай Брит. Это иудейский международный финансовый интернационал, это ядро и мозг мирового масонства. Часто его называют не орденом, а Глобосистемой — член Бнай Брита может быть масоном, а может и не быть, может быть евреем, а может — русским, англичанином, латышом, узбеком,
