многие стороны материальной и духовной культуры европейцев. Благодаря контактам с мусульманами европейские рыцари стали не только чаще мыться, но даже использовать при этом горячую воду, устраивая неизвестные им прежде горячие бани, относительно часто менять белье и верхнее платье, чего раньше не делали вовсе, носить бороду, похожую на восточный фасон, и тюрбан. Познакомившись в Сирии с ветряными мельницами, они заимствовали это техническое новшество, равно как и водяное колесо. Они узнали о существовании почтовых голубей, научились выращивать немалое число новых сельскохозяйственных культур, впервые получили представление о сахарном тростнике.
Европейские рыцари полюбили мягкие и красивые восточные одеяния, сменившие их грубые одежды, ковры, которыми украсили свои жилища, переняли производство многих изящных тканей, которые до сих пор называются по-арабски. На Запад попали восточные геральдические знаки, арабские музыкальные инструменты и другие атрибуты ближневосточной культуры»[114].
Примеры можно продолжить. Несомненно и то огромное и многостороннее влияние, которое оказала на восточный мир западная цивилизация, в том числе и в период колонизации. Я далек от того, чтобы восхвалять этот период – колониальные войны, захваты, закабаления стран и народов, их нещадную эксплуатацию, выкачку в метрополии природных богатств этих стран. Все это происходило в действительности. Наряду с этим, однако, во многие колониальные и зависимые страны пусть ограниченно, но проникала западная культура, и они приобщались к технико-технологическим новшествам, распространяемым на Западе. Произошло и внедрение европейских общественных отношений, которые частично разрушали традиционные структуры, но и сами во многом к ним приспосабливались.
Развитие стран Востока тормозилось характерными для них устойчивыми общественными отношениями, возникшими еще до периода колонизации. Во время колониальной зависимости в целом тоже задержалось развитие стран Востока, но в этом, несомненно правильном, магистральном выводе нельзя утопить то позитивное воздействие, которое оказывала западная цивилизация на цивилизацию восточных стран.
И это не только ретроспективный вывод. Категорически не правы те, кто вне времени наделяет определенные цивилизации неизменными, постоянными чертами – Запад, мол, рационален, организован, ставит во главу угла благополучие человека, Восток – эмоционален, иррационален. Тот факт, что локомотивами мирового экономического развития стали во второй половине XX – начале XXI века страны Востока, показывает, насколько не соответствуют реальности такие «незыблемые» представления.
Уже говорилось о том, что Хантингтон насчитывает в нынешнее время семь-восемь цивилизаций. Естественно, они отличаются друг от друга, но важно отметить, что имеет место и сближающее их общее – глобализация, которая непосредственно отражается на материальной части этих цивилизаций: народы, принадлежащие ко всем современным цивилизациям, пользуются резко продвинутыми в XX веке технологиями, техникой, способами связи, информацией. Это, несомненно, оказывает влияние на их жизнь, быт, менталитет, отношения в обществе.
И дело не ограничивается сближением материальных частей различных цивилизаций. Составляющие их различные культуры тоже тяготеют друг к другу. Под воздействием общечеловеческих ценностей и интенсивного развития коммуникаций культура в широком понимании этого слова объединяет людей, страны, следовательно, и разные цивилизации. Во всяком случае, выполняет в большей мере объединительную функцию, чем разобщающую. Я считаю неправильной релятивистскую теорию, в целом отрицающую культурный универсализм и утверждающую, что процесс становления общечеловеческой цивилизации разводит различные культуры в разные стороны.
Движение общечеловеческой цивилизации происходит не в равномерном ритме. На данном этапе исторического развития процесс убыстряется, так как все более мощное воздействие на все человечество оказывает рывок в росте производительных сил, развитие мирового хозяйства как единого целого, взаимопроникновения культур. Но это не идентично представлению об уходе от самобытных, самостоятельных форм цивилизационного развития тех или иных народов. Очевидно, это не произойдет и в будущем. Но происходит другое: локальные цивилизации, во многом видоизменяясь, развивают общечеловеческую. Естественно, это не одноразовый процесс, который к тому же развивается не по прямой линии, а зигзагообразно, что предполагает возможность на определенных отрезках времени противопоставления локальных цивилизаций общечеловеческой. Однако общая направленность развития однозначна.
Известно, что понятие «цивилизация» значительно шире, чем «религия». Выдающийся российский ученый Н. Н. Моисеев писал, что «цивилизация старше любой религии… Цивилизации выбирают религию и адаптируют ее к своим традициям, оправданным историческим опытом»[115]. Религия, несомненно, является важной, зачастую определяющей частью цивилизации. И это тоже придает относительную устойчивость локальным цивилизациям. Но отсутствие перспективы создания общей для всех религии отнюдь не означает враждебную настроенность различных мировых религий друг против друга и не перечеркивает процесс создания общечеловеческой цивилизации. Этому препятствует в том числе и суть самих мировых религий.
В связи со всем изложенным согласен с выводом о перспективах отношений между западной и исламской цивилизациями, к которому пришел исследователь Вашингтонского института ближневосточной политики Рэй Тейки: «В конечном счете интеграция исламской демократии в глобальное демократическое общество зависит от желания Запада принять исламский вариант либеральной демократии. Исламистские умеренные, хотя и признают, что фактически существуют некоторые определенные „универсальные демократические ценности“, считают, что различные цивилизации должны иметь возможность выражать эти ценности в контексте, который является приемлемым и уместным в их конкретном районе. Поэтому исламистские умеренные будут продолжать вести борьбу против любых форм гегемонии Соединенных Штатов и в политическом, и в культурном смыслах и считают гораздо более
