застройки Большой Дмитровки. Его стилистическое единство с соседним Театром имени Станиславского и Немировича-Данченко привело к возникновению на пересечении улицы с Козицким переулком интересного ансамбля, характерного для советской архитектуры 30-х годов.
Федерация федеральной федерации
Самая интересная и самая крупная постройка советской эпохи появилась на Большой Дмитровке значительно позже – спустя пятьдесят лет – на участке под № 26. В конце XIX века он принадлежал купцам братьям Ляпиным. Широкую известность в Москве они получили благодаря устроенному ими бесплатному студенческому общежитию. В глубине их домовладения стоял мрачный, напоминавший огромный ящик складской корпус. Его-то за ненадобностью купцы и приспособили для проживания неимущих студентов (проект перестройки выполнил гражданский инженер В. Г. Залесский). По фамилии благодетелей общежитие получило название Ляпинки. Лицевое здание, служившее особняком братьев-купцов, после революции приспособили под небольшой театр с залом всего на 400 мест. Театр получился тесный и неказистый, а потому творческие коллективы в нем не задерживались. Как только появлялась возможность, они перебирались в более подходящие помещения. Всего за пару десятилетий импровизированное театральное здание на Большой Дмитровке сменило нескольких хозяев. В начале 30-х годов в нем выступали актеры театра под руководством Симонова, затем сюда въехал Театр имени Ермоловой. После войны давал спектакли Театр имени Моссовета, а после его переезда на площадь Маяковского – цыганский театр «Ромэн».
Наконец где-то в начале 60-х годов старое здание не выдержало постоянной нагрузки и начало потихоньку расползаться по швам. Цыганский театр пришлось срочно выселять, для него нашлось более просторное и удобное помещение – зал бывшего ресторана «Яр», в 1940 году перестроенного в клуб летчиков, а после войны включенного в комплекс новой гостиницы «Советская». Выбор новой театральной площадки оказался удачным и потому, что раньше цыганские хоры были непременным атрибутом того же самого «Яра».
А освобожденное здание на Пушкинской поставили на ремонт, который затянулся надолго – обветшавшие стены не хотели держаться, несмотря ни на что. В конце концов на старый особняк пришлось махнуть рукой, и его попросту сломали. Участок пустовал еще несколько лет, пока решалась его дальнейшая судьба, и лишь в конце 70-х годов на нем начало довольно быстро расти новое здание. Его хозяином стал Государственный комитет по строительству и архитектуре (Госстрой) СССР. Статус застройщика обязывал его ко многому – и в самом деле новостройка удалась во всех отношениях – как в плане архитектурного решения, так и по качеству строительных работ.
Место для нового здания было выбрано не случайно. Давным-давно, аж в 1884–1885 годах, крайне популярный в те годы, но не блиставший особыми талантами архитектор П. П. Зыков выстроил на соседнем участке (№ 24) двухэтажный особняк, в соответствии с господствовавшими тогда вкусами обвешанный причудливой лепниной. В 1931–1933 годах здание приспособили для размещения Московской городской контрольной комиссии и рабоче- крестьянской инспекции (МГКК – РКП). Его надстроили на два этажа и переоформили фасады. Сохранив классическую симметрию, дом утратил все внешнее убранство, приобретя взамен некоторые типично конструктивистские черты – угловые балконы с глухими ограждениями, сильные горизонтальные членения фасадов, завершающий парапет, скрывающий односкатную крышу.
Но вскоре контрольные комиссии и рабоче-крестьянские инспекции были преобразованы в комиссии партийного контроля, для которых нашлись более просторные и удобные помещения. А бывший особняк достался вновь созданной Академии архитектуры. Так что место имело прочные архитектурно- строительные традиции.
Авторы проекта нового здания – архитекторы И. Покровский, А. Саунин, Ю. Свердловский, конструкторы Б. Зархи, М. Тарасенко – вписали в тесный, неправильной формы участок крупный объем с многочисленными рабочими помещениями, сделав его при этом почти равным по высоте окружающим постройкам и обеспечив очень полезный на узкой улице отступ от красной линии. Справа к нему присоединили бывшую резиденцию Академии архитектуры, подвергшуюся очередной реконструкции, которая согласовала его внешность с представительным новоявленным соседом. Такой подход оказался вполне оправданным, ибо сей сосед оказался одним из лучших образцов московской архитектуры конца XX века.
Избежав соблазна вписывать свое творение в среду путем копирования декоративных мотивов прошлых веков, зодчие добились удачного согласования нового здания с прилегающей застройкой. Вместе с тем строгий и одновременно пластичный фасад, крупные членения, цветовое решение – серые панели, золотистое стекло и анодированный под темную бронзу алюминий – сделали дом Госстроя безусловной архитектурной доминантой всей улицы.
Под стать архитекторам сработали и строители. Стены здания собирались из панелей, изготовленных на заводе железобетонных изделий № 11. Мастерство проектировщиков проявилось не только в оформлении фасадов, но и в крайней ограниченности средств, с помощью которых был достигнут успех. Для решения достаточно сложного фасада потребовалось всего 12 типоразмеров панелей, офактуренных серой гранитной крошкой. Весомым достижением строителей стало и тщательное выполнение стыков между панелями, которые всегда были больным местом и безобразили многие неплохие сами по себе панельные дома в Москве. В здании Госстроя каждое сопряжение элементов тщательно обдумано и не менее тщательно осуществлено в натуре.
Тыльная сторона в противоположность строгости главного фасада имеет сильно изрезанные, прихотливые очертания, соответствующие расположению двух восьмигранных залов. Приятное впечатление оставляли интерьеры, выдержанные в коричневатых тонах. В отделке использовались мрамор, панели из ценных сортов дерева, анодированный металл. В общем, заказчик мог вполне гордиться своим новым помещением, ставшим неким эталоном качества, к которому следовало стремиться как архитекторам, так и строителям.
