— Товарищ из райисполкома, — пояснил Заставный.
— Ну хорошо, — разрешающе махнул рукой старшина, — поезжайте.
Въезжали в город, который вызвал у Сливинского много воспоминаний. Он любил этот город, и новая встреча с ним растрогала его. Думал: никогда уже не увидит этого длинного проспекта. Кладбище, церковь, где он молился, базар и узенькие боковые улочки — все знакомое и близкое. Центр с почерневшими, давно не ремонтировавшимися домами. «Жорж»… Как он теперь называется? «Интурист»… Черт, и придумали же название!..
— Поворачивай налево и — к университету! — приказал он Дмитру.
Не мог не проехать мимо своего дома над парком. Интересно, кто там живет? На окнах красивые занавески…
Выбросил сигарету, сжал зубы.
— Знаешь, как ехать? — спросил мрачно.
— В конец Городецкой.
— Остановишься за квартал. Не надо сразу соваться туда на машине.
Заставный кивнул не отвечая.
Проехали по мосту через железную дорогу. Началась городская окраина: одноэтажные домики с садиками, узкие немощеные улочки. Дмитро петлял, будто был здесь не однажды. Остановился, чтобы не вызывать подозрений, у магазина.
— Вторая справа — Июньская, — кратко пояснил он.
— Откуда знаешь? — не поверил Сливинский.
— А я два года учился в гимназии в этом городе. И жил неподалеку.
— Подождешь нас. Пошли… товарищ Барыло, — насмешливо пригласил Сливинский Хмелевца.
Они исчезли за углом.
Дмитро вылез из машины, обошел ее вокруг. Любопытно, куда пошли эти двое? Седой — как будто умный, а другой — дубина. Видно, важные птицы, сам пан Гроза гнулся перед ними. Что ж, наше дело телячье, приказано слушаться и исполнять все их распоряжения, ну, и будем исполнять…
Июньская, 7. Дом с мансардой за высоким забором. Хмелевцу здесь понравилось: стоит в стороне, дальше — огороды. За домом — садик, это тоже неплохо. Калитка заперта, значит, хозяин исправный.
Сливинский нажал на кнопку звонка. Никто не появился. Позвонил вторично. Увидел в щель, как открыли дверь на высоком крыльце. Вышел мужчина в полосатой пижаме. Пожилой, но держится прямо и шагает твердо.
— Кто? — спросил он.
— От пана Грозы… — тихо отозвался Сливинский.
— Не знаю никакого Грозу и знать не хочу!
— Просили передать, — быстро сказал пан Модест, чтобы тот не ушел, не выслушав, — надо приехать за четырьмя ульями.
— Ульи я заказывал, — согласился хозяин и щелкнул замком. — Входите, чего торчите на улице?
Каноник вышел из собора в начале четвертого. Ступак ожидал, что сразу же за ним появится Кирилюк. Но капитана почему–то не было, и Ступак сам пошел за каноником. Отец Валериан, видно, не спешил домой. Неожиданно остановился у витрины, вошел в магазин. Выйдя из него, пошел по узкой безлюдной улочке, и Ступаку пришлось попотеть, чтобы не обнаружить себя.
Отсутствие капитана и поведение каноника обеспокоили его. Убедившись, что отец Валериан, как всегда, пошел домой обедать, Ступак позвонил Левицкому и попросил помощи.
— Возможно, капитан напал на что–нибудь любопытное, — рассеял его опасения полковник. — Вам будет помогать лейтенант Синичкин. Поддерживайте со мной связь.
В пять часов каноник не пошел, как обычно, к вечерней службе. Не было его и в шесть, и в семь. В половине восьмого Ступак снова связался с Левицким.
— А может, — высказал предположение полковник, — он заболел?
— Вряд ли… — Ступак рассказал, как отец Валериан живо петлял по улицам.
Полковник не перебивал его, только хмыкал в трубку. Выслушав, спросил:
— Вы, очевидно, видели, как капитан вошел в собор?
Ступак выдержал паузу.
— Конечно.
— И не выходил оттуда?
— Я пошел за каноником в три двадцать, До этого момента капитан оставался в соборе.
— Ну–ну… — недовольно буркнул Левицкий. — Позвоните мне через час.
