— Только я и дочь. Она в спальне. — Валявская кивнула на другую дверь.
— Разбудите…
Женщина пошла в спальню, пан Модест — за ней.
— Девушка спит и не одета, — попробовала протестовать Валявская, но Сливинский оборвал ее:
— Мы тут не будем разводить китайских церемоний. Поднимите дочь, но разговаривать с ней запрещаю. Я не буду смотреть…
Девушка сама вышла в гостиную. Мать в молодости была хороша, а эта — просто красавица. Большие темные глаза, прямой точеный нос, нежный овал щек. А скромное платье натягивалось на такой высокой и красивой груди, что пану Модесту на мгновение захотелось бросить все к черту… Обуздал себя, пригласил мать и дочь сесть, начал учтиво:
— Нам известно, что у вас несколько дней прятался товарищ вашего покойного мужа, бывший преподаватель гимназии Северин Воробкевич. Не так ли?
— Так, — подтвердила женщина, — но почему же прятался? В гостиницах трудно с местами, и вполне естественно, что он остановился у нас. Правда, просил не афишировать его пребывание в городе, потому что разошелся с женой и не хотел, чтобы она узнала.
— И вы ему поверили? — нагло рассмеялся Сливинский. — Конечно, вы не знали, что Воробкевич — известный бандеровец, бандит, и Советы давно уже разыскивают его?
«Первая ошибка, — определил для себя Дмитро, просматривавший вещи в комоде. — Кто же так скажет: «Советы»?»
Пан Модест сам понял, что допустил промах.
— Так, кажется, вы называете Советскую власть? — сделал он неуклюжую попытку поправиться. — И вы не знали, что Воробкевич еще до войны вступил в ОУН?
Валявская непонимающе смотрела на Сливинского. Наконец пришла в себя.
— Так вот почему он исчез, когда я предложила прописаться… — тихо сказала она. — Какой подонок!
— Давайте без эмоций, гражданка Валявская! — громыхнул кулаком по столу Сливинский. — Говорите правду — мы все знаем и вам только хуже будет!
— Но ведь… — начала Валявская и не докончила. Пронизывающе посмотрела на Сливинского. — Но какое право вы имеете нас допрашивать? — вдруг засомневалась она. — У вас ордер на обыск, а вы… И какое отношение имеет милиция к политическим делам?..
— Тебя спрашивают, отвечай… — угрожающе сказал Хмелевец.
— Я предложила Воробкевичу прописаться, и он в тот же день уехал. Объяснил, что получил телеграмму из Тернополя.
— Что–нибудь из вещей оставил? — сверлил ее глазами Сливинский.
— У него был один чемодан и саквояж. Приехал на извозчике и все увез.
— Лжешь! — толкнул женщину в плечо Хмелевец.
— Не смейте трогать мамочку! — вскочила девушка. — Мамочка никогда не лжет.
— Брось, Галя! — остановила ее Валявская. Она пересела на стул — напротив пана Модеста, — их разделял только стол. Провела ладонью по лбу, как бы вспоминая что–то, вздохнула. — Нет, не может быть… — сказала про себя.
— Что вы хотите сказать? — насторожился Сливинский. — Будете отвечать или нет? Иначе мы арестуем вас! — пригрозил он.
— За что? — не выдержала дочь.
Сливинский посмотрел на нее с удовольствием: какая грудь, святая дева Мария, какая грудь! Конечно, сама дева позавидовала бы такой…
«Действительно, за что?» — подумал Заставный. Стоял опершись на комод и неприязненно смотрел на Сливинского. Неужели он ничего не понимает? И ребенку ясно, что Воробкевич не мог оставить здесь чемодан.
Эти женщины нравились Дмитру. Не испугались, как Кутковец, и держатся с чувством собственного достоинства. А девушка — как назвала ее мать? Кажется, Галя, — хороша, даже смотреть неудобно, так хороша. И Дмитро лишь искоса посматривал, чтобы не встретиться взглядом.
— Мы можем арестовать вас за то, — Сливинский встал, картинным жестом поправил шевелюру (все же обращался к красивой девушке), — что вы не хотите помочь органам Советской власти в расследовании важного преступления…
— Он! — крикнула вдруг Валявская. — Его жест! Ну и проходимец же вы, господин адвокат!
Сливинский скривился так, словно хлебнул уксуса.
— Молчать! — заорал он опершись о стену. — Я приказываю вам молчать!
Валявская встала перед ним не отводя глаз. Сказала спокойно:
— Я помню вашу речь, господин Сливинский, на процессе Слепушенко. Большой был мерзавец, и процесс получился громким. Вы защищали его, и вроде неплохо. Мы с мужем были в суде… О, я должна была сразу узнать вас!
Пан Модест попробовал непринужденно улыбнуться.
— Вы меня спутали с кем–то или просто выдумываете, чтобы оттянуть время. Не поможет!
