Поведение бандеровцев показалось Петру странным: до границы два–три часа ходьбы — даже очень проголодавшиеся могли бы потерпеть. Потом подумал: может, у них назначена встреча с проводником в полночь или еще позже?.. А скорее всего, перед рассветом, когда даже пограничников одолевает сон и невольно притупляется бдительность! Смотрел на огонь, не отводя взгляда, даже глаза заслезились. Горьковатый запах подгоревшего мяса пробудил аппетит, напомнил, что вместо обеда торопливо проглотил кусок колбасы с черствым хлебом. Зачесалось в носу, едва удерживался, чтобы не чихнуть, — зажал ноздри пальцами и уткнулся в руку. Подумал: не все ли равно, что задумали бандеровцы. Пусть ждут утра или выходят сейчас — конец один, и ничто не сможет изменить его. Он будет лежать здесь хоть до второго пришествия, но дождется…
Бандеровцы поужинали и забросали костер землей. Кирилюк передал через лесника, чтобы солдаты были настороже — думал, что сейчас выйдут. Но прошел час, другой… Почти рядом закричала какая–то ночная птица, вдали залаял лис, где–то в поднебесье зашумели буки, и громко застучало, отдаваясь в висках, сердце. А они все не выходили, и в овраге было тихо, мертво. Потом начало светать. Петр и не поверил, что такая долгая тревожная ночь кончается. Но все светлело и светлело, и наконец над лесом поднялось солнце. Бандеровцы все еще спали: Кирилюк видел чьи–то вытянутые ноги в сапогах. Эти сапоги — носками вверх, стоптанные и грязные, — единственное, что он видел. Сапоги свидетельствовали, что Сливинский с чемоданом там, внизу. Это должно было бы успокоить Кирилюка, но нет, наоборот, раздражало: с какой радостью он бы дал длинную очередь по этим самоуверенным сапогам, чтобы увидеть, как вскочит их хозяин, как закричит не своим голосом от боли, как замечутся спросонья, натыкаясь на поваленные стволы, остальные.
Когда немного пригрело, Кирилюка сменил лейтенант Губченко. Левицкий ждал Петра, сидя под буком, и капитан, посмотрев на него, понял, что Иван Алексеевич тоже не спал: глаза у полковника помутнели и сетка морщин под ними проступила резче.
— Спят, гады… — сказал он, выслушав Кирилюка.
Петру показалось, что сказал равнодушно, как говорит человек, потерявший интерес к какой–нибудь вещи или событию, которые еще вчера волновали его. — Ну пусть спят, а мы с тобой позавтракаем.
Кирилюку расхотелось есть, но в кустах, на плащ–палатке, все уже было приготовлено. Выпил кружку холодной родниковой воды, лениво пожевал бутерброд, съел еще один — пошло?. Ел все подряд: сало и консервы, лук и твердую, рассчитанную на длительное хранение копченую колбасу. Левицкий только пододвигал к нему то одно, то другое, с удовольствием наблюдая, как Петр хрустит огурцом, откусывая сразу половину.
— Теперь спать, — сказал Левицкий после завтрака, — два часа сна.
Кирилюк хотел было отказаться, но полковник похлопал его по плечу.
— Я могу и приказать, — мягко сказал он.
Кирилюк не стал возражать, лишь с упреком пробурчал:
— Вы ведь тоже не смыкали глаз…
— И я буду спать, — пообещал Иван Алексеевич, — вот только поговорю с заставой.
Петр еще слышал, как Левицкий тихо вызывал по рации Илюшина, хотел прислушаться к их разговору, но не удержался, на мгновение закрыл глаза и тотчас же заснул.
Спал не два, а четыре часа, даже не пошевельнувшись. Левицкий не хотел его будить, да и нужды в этом не было: через каждые полчаса ему докладывали о поведении бандеровцев — они проснулись, позавтракали и теперь играли в карты. На границе тоже порядок. Илюшин выставил усиленные дозоры, но они пока ничего подозрительного не заметили.
Петр проснулся от первого же прикосновения. Провел рукой но лицу, стирая с него остатки сна, озабоченно посмотрел на полковника:
— Что случилось?
— На Шипке все спокойно, — ответил Левицкий. — Выспался?
— А вы так и не ложились?
— Ты же не спал две ночи, а я одну.
— По–моему, — рассердился Кирилюк, — вы злоупотребляете своим правом командира!
— Ну–ну! — погрозил пальцем полковник. — Не тебе меня учить. Лучше подмени Губченко.
— Как там?
— Играют в карты..
— Значит, попытаются перейти границу сегодня ночью.
— Да уж не для того бежали сюда, чтобы играть в дурака.
— Лесник отдыхал? И надо подменить солдат.
— Отдыхают через одного.
Петр тихо засмеялся:
— Я не должен был задавать такой вопрос, зная, что вы не спали.
— Иди и скажи Губченко, что я жду его, — слегка подтолкнул его полковник.
