сплетнями, которые когда-то распустили испанцы.
– Я тоже так думаю! Как хорошо, что наши мнения совпадают!
Эдмонд просиял. Как всегда, его мальчишеский задор был очень заразителен. Деирдре улыбнулась ему в ответ, и пастор стал объяснять ей другие карибские выражения.
– Туземцы называют своего вождя «кацик», – сказал Эдмонд.
Индеец тут же обернулся к нему. На этот раз он не улыбался. Эдмонд ничего не заметил, он как раз смотрел на Деирдре и продолжал возбужденно рассказывать.
– Слово «ураган» происходит от индейского «хуракан». И даже слово «тобако» легко можно понять, ведь мы называем табак точно так же.
Деирдре больше не слушала его. В компании индейцев она чувствовала себя не в своей тарелке. Вначале девушка успокаивала себя тем, что если бы эти аборигены хотели причинить вред ей или Эдмонду, то уже давно это сделали бы. Но теперь Деирдре уже не была в этом уверена. Абориген продолжал частенько поглядывать на нее через плечо, и Эдмонд, казалось, тоже это заметил. Он ничего не сказал, но беспокойно заерзал и стал более пристально следить за туземцами.
Эти трое были невысокими, но жилистыми и сильными. На них не было одежды, кроме набедренных повязок. Руки и ноги были покрыты странными красно-черными символами, что еще больше подчеркивало их отличие от белых людей. Деирдре пониже надвинула шляпу на лоб – с одной стороны, чтобы лучше защититься от солнца, с другой – чтобы закрыться от глаз индейцев.
Река, петляя, уходила на юго-восток. Берега в этих местах были покрыты мангровыми зарослями, сплетенные ветки нависали над водой, давая приют многочисленным животным. То тут, то там квакали лягушки; между корнями били крыльями птицы, их громкое пение разносилось над рекой. Один раз Деирдре заметила на дереве громадную змею, а в другой – стайку ярких кричащих попугаев.
Воздух был таким густым, что казалось, будто его можно нарезать ломтями. Река здесь была намного yже, чем у устья. По обоим берегам разрослись лианы. Поток сужался. Еще немного – и каноэ больше не сможет плыть вперед.
Вскоре индейцы подгребли к берегу, где вождь дал знак высаживаться из каноэ. Деирдре не сомневалась, что это был кацик. Он, как самый старший, давал указания двум другим. Тело девушки затекло в неудобной позе, она вспотела от влажной жары, и платье неприятно прилипло к телу. Деирдре озабоченно оглянулась на Эдмонда, который вслед за ней выходил на берег с мешком на плече. Лицо пастора еще больше раскраснелось от жары.
Их окружали джунгли, лабиринт из сочно-зеленых растений – из листьев, стеблей, корней, стволов, лиан, мха, соцветий… Все вилось и срасталось друг с другом, так что продвижение вперед казалось невозможным. Как только Деирдре подумала об этом, ей в голову вдруг пришла мысль: смогут ли они вместе с Эдмондом сбежать от этих индейцев?
«Не валяй дурака, – приказала она себе. – Никто ничего плохого тебе не сделает! Мы же желаем им добра». Трое индейцев вытащили каноэ на берег и оставили его вместе с веслами у раскидистого дерева-великана. Только теперь Деирдре заметила узкую тропку, которая вела вглубь леса, прямо в буйные заросли. В воздухе чувствовался запах дыма; где-то совсем недалеко слышался детский смех, а потом до ее слуха донеслись крики женщины. Деревня туземцев была совсем рядом.
– Мы на месте, – произнес Эдмонд.
Он был удивлен, словно не ожидал, что индейцы действительно приведут его к вожделенной цели.
– Да, – тихо ответила Деирдре. – Мы на месте.
Кацик повернулся и уставился на нее. Его взгляд был откровенным, выразительным. Туземец взял их с собой, потому что хотел заполучить ее. Деирдре хотела сказать об этом Эдмонду, но тот уже шагал по тропе в лес. Он шел вслед за двумя молодыми туземцами в их деревню.
Деирдре быстро последовала за ними, но едва успела сделать несколько шагов, как кто-то сзади сорвал с нее шляпу. Чья-то рука крепко схватила ее за волосы. Кацик распустил ее косу и разглаживал пальцами тяжелые рыжие завитки. Он восхищенно застонал, но, к облегчению девушки, отпустил волосы, толкнув ее в сторону деревни. Спотыкаясь, Деирдре попыталась догнать Эдмонда, но, идя все быстрее, по-прежнему чувствовала позади присутствие индейца – он не отставал от нее. Удары сердца отдавались в ушах Деирдре, словно раскаты грома. Ее охватил парализующий страх.
18
Дункан почувствовал боль в плече, когда спрыгнул с лошади и передал поводья конюху, ждавшему клиентов у платной конюшни. Лучше было бы нанять экипаж, хоть это и заняло бы больше времени. Ехать на старом жеребце, которого капитан взял на время у своего управляющего, было занятием не из приятных. Рана от древесной щепы заживала, но она пришлась почти на то же самое место, которое в прошлом году пострадало во время урагана на Барбадосе. Рубцевалась рана медленно. Двигая правой рукой, Дункан ощущал боль, являвшуюся следствием его нетерпения. Анна предупреждала: чем меньше он станет себя беречь, тем сильнее будут боли. Дункан знал, что она права, но это не удержало его. И уже спустя несколько дней после нападения голландского судна, туго перевязав плечо, капитан стоял на верхней палубе «Элизы» и следил за ходом ремонтных работ.
Джон провел фрегат по проливу до дома, до южного побережья Эссекса. Там они встали в сухой док. Дункан унаследовал эту верфь от дедушки и сейчас с облегчением обнаружил, что на ней все было в идеальном порядке. Дело процветало, сам Дункан и представить себе не мог ничего лучше. В прошлом году капитан передал управление предприятием Гаю Хокинсу. Тот превосходно справлялся со своими обязанностями: получал много заказов и
