понадобились новые формы, новый язык. Уже в начале 1901 года он пишет рассказ «Ложь» «в символистическом направлении», который большинство критиков встретило неодобрительно. Были и оправдавшиеся позже опасения – Н. К. Михайловский, например, охарактеризовал «Ложь» как «маленькое темное облако на светлом будущем г. Андреева как художника. Вопрос в том – разрастется ли это облако в мрачную тучу, которая весь горизонт закроет, или, набежав на мгновение, рассеется в пространстве», а Лев Толстой, оценив этот рассказ «нулем», приписал на полях первой книги Андреева: «Начало ложного рода». Но прежде чем «ложный род» стал главенствующим в творчестве Андреева, им было написано немало потрясающих произведений.
Несмотря на успехи на адвокатском поприще, в 1900 году Андреев в последний раз выступает в качестве защитника. Отныне главным делом его жизни становится литература. В 1899 году он знакомится с Чеховым, в 1900-м – с Горьким (их знакомству предшествовала долгая переписка); по рекомендации Горького Андреев становится участником литературных «Сред», где сближается с Буниным, Вересаевым, Телешовым, Куприным и другими писателями. На «Средах» происходило чтение написанных произведений, их обсуждение; наведывались туда и издатели, редакторы журналов.
После выхода первой же книги Леонид Андреев стал одним из самых читаемых писателей России. Каждое новое его произведение вызывало бурные обсуждения в прессе, нередко и скандалы. Особенно возмутили общественность рассказы «Бездна» и «В тумане». Сюжет первого такой: молодой человек гуляет с любимой девушкой за городом, юноша томится страстью, но приличия удерживают обнять, начать целовать ее. Появляется ватага парней, которые отбрасывают юношу в ров и насилуют девушку. Когда они, сделав дело, убегают, юноша тоже насилует любимую.
В психологическую достоверность финала рассказа многие не поверили. «Чтобы юноша, любивший девушку, заставший ее в таком положении и сам полуизбитый – чтобы он пошел на такую гнусность! Фуй!..» – отозвался о «Бездне» Лев Толстой. Впрочем, некоторые критики указывали на близость «Бездны» к толстовской «Власти тьмы». Сам Андреев выступал в прессе с объяснениями финала, публично оправдывался (что повторял затем не раз в связи с другими скандальными произведениями).
Через несколько месяцев после выхода «Бездны» Андреев шокировал читателей рассказом «В тумане», героем которого сделал гимназиста, заразившегося сифилисом. В первой части рассказа описывается внутреннее состояние юноши, его разговор с ничего не подозревающим отцом о жизни, будущем. Затем, не в силах бороться с желанием быть с женщиной, юноша идет к проститутке и убивает ее, а потом бьет ножом в грудь себя.
В печати развернулась бурная полемика, в которой приняла участие и жена Льва Толстого Софья Алексеевна, которая обвинила Андреева в любви «наслаждаться низостью явлений порочной человеческой жизни». Многих интересовала позиция самого Льва Николаевича, но он публично с осуждением или поддержкой автора «В тумане» не выступал, хотя в частных беседах говорил: «Это вот следовало сделать. Андрееву ли, или кому другому…» В письме О. Л. Книппер Чехов назвал «В тумане» «очень хорошей вещью», отметил, что «автор сделал громадный шаг вперед». Поддержал он Андреева и в письме ему: «Беседа отца с сыном “В тумане” сделана спокойно, и за нее меньше не поставишь, как 5+». Кстати сказать, этот андреевский рассказ очень близок рассказу самого Чехова «Володя», где речь идет тоже о совсем молодом человеке, видящем пошлость и лживость окружающей его жизни, испытывающем непреодолимое влечение к женщине, чувствующем свою ничтожность, ненужность. Чеховский Володя стреляется.
Во-первых, благодаря этим двум рассказам 1902 года за Андреевым закрепилась слава «воспевателя кошмаров жизни», и уже вскоре эти кошмары из частных, единичных, превратились в общественные. Началась тяжелая, разрушающая политические институты, раскалывающая общество, подрывающая экономику России Русско-японская война, произошли кровавые события в Петербурге, гремели один за другим выстрелы и взрывы террорис тов, строились баррикады, полыхали барские усадьбы.
Хоть Андреев не раз отмечал, что его не интересует политика, ему неважно, кто герой его рассказов, что ему интересен человек как таковой («герои Леонида Андреева – обще-люди» утверждал Корней Чуковский), окружающая действительность не могла не отразиться в его творчестве. И она отразилась, пожалуй, с предельной остротой.
О безумии войны Андреев написал повесть «Красный смех», прочитав которую Александр Блок признался в письме С. М. Соловьеву в январе 1905 года:
…захотелось пойти к нему (Андрееву. –
«…нужно его распространять», – говорил о «Красном смехе» Лев Толстой.
Мнения читателей, как часто случалось с произведениями Андреева, оказались полярно противоположны. Одни восприняли «Красный смех» как отчаянный вопль о том, что всякая война «безумие и ужас», другие отказывали повести в художественной правде. Но в целом отзывы были примерно такие: «потрясение», «оглушающее впечатление», «горячая антивоенная проповедь»… В считаные месяцы «Красный смех» был переведен на десятки языков (включая и эсперанто), происходили его обсуждения, возникали общественные движения «Долой оружие!». Отзвуки «Красного смеха» слышны в произведениях немецких экспрессионистов, в романах ветеранов Первой мировой войны – Ремарка («На Западном фронте без перемен»), Луи Селина («Путешествие на край ночи»). Повесть без преувеличения всколыхнула Европу, но не положила конец войнам, о чем мечтал и чего при помощи литературы добивался Андреев. Особенно странно, что через десять лет его отношение к войне поменялось.
В те дни, когда Андреев вносил в рукопись «Красного смеха» последнюю правку, в Москве произошло массовое избиение демонстрантов (5 и 6 декабря 1904 года), а когда типографский станок тиражировал «Сборник товарищества “Знание”» с «Красным смехом», в Петербурге было расстреляно шествие
