многочисленными пушками». Он постарался максимально задержать русских еще на подступах. Два дня выпускал на вылазки то конницу, то пехоту. Их отражали, «загнали на гору». А Кара-Мустафа в это же время пытался взять крепость. Теперь на нее падало за день по полторы тысячи бомб и ядер, было взорвано еще четыре мины, в схватках на развалинах погибало множество турецких воинов, но без какого-либо результата.
Ромодановский в это время наметил захватить Стрельникову гору внезапной ночной атакой. Несколько солдатских и казачьих полков пробралось по склону, проникло в расположение противника, поднялопереполох, но турки опомнились и выбили их. 3 августа был назначен общий приступ. Воевода построил войска двумя эшелонами. В первом на правом фланге расположились «выборные» (гвардейские) полки Шепелева и Кравкова, в центре – 9 стрелецких полков, на левом – опытные пограничники, солдаты Белгородского и Севского округов. Второй эшелон составила конница. Командиры лично вели в бой подчиненных. Легкие пушки выдвинули в первую линию, их «везли перед каждым пехотным полком». Войскам выдали и переносные заграждения, «испанские рогатки».
Турки встретили наступающих шквалом огня. Сталкивали навстречу повозки, наполненные гранатами с зажженными фитилями, они взрывались с оглушительным грохотом. Но русские упорно карабкались вперед. Первым пробился на гору полк Шепелева, его сбросили контратакой, генерал-поручик был ранен. Лишь 500 солдат удержались. Их отрезали от своих, а они огородились рогатками, отстреливались из ружей и двух пушек. Многие из этих храбрецов сложили головы, но они отвлекли на себя врага, и на центральном участке прорвались стрельцы. Турки перенацелились на них, но стрельцы, как описывал Гордон, «твердо став на взятой позиции, окружили себя испанскими рогатками и, непрерывно стреляя из многих бывших при них полевых орудий, удерживали неприятеля на некотором расстоянии».
А Ромодановский ввел в сражение резервы. На помощь окруженным солдатам Шепелева подоспел генерал Змеев с тремя драгунскими полками. Снова двинулась вперед отступившая пехота. Турки стали пятиться, бросили на позициях 28 пушек. Хотя отходили они в полном порядке, строем. Кинувшуюся за ними русскую конницу отогнали огнем. Но Ромодановский приказал срочно втащить на гору тяжелые орудия, их ядра полетели по отходящим колоннам противника. Там поднялась паника, порядок сломался, турки ринулись к мостам через Тясьмин. На них снова налетела кавалерия, рубила. На мостах началась давка, сбившуюся массу людей расстреливали пушки с горы. Каплан-паша испугался, что русские форсируют реку на плечах турок, и велел поджечь мосты, обрекая отставших на истребление. В сражении на горе его корпус потерял 500 человек – в побоище у реки полегло 8 тыс., был ранен и попал в плен Осман-паша, третье лицо в турецкой армии.
А великий визирь старался в этот день все-таки дожать Чигирин. Грохотала бомбардировка, «в старом и новом замках не было ни одного места, которое было бы защищено от бомб, камней и стрел», под стеной взорвали очередную мину. Воевода Иван Иванович Ржевский поспешил к месту приступа и недалеко от своей квартиры был убит осколком бомбы. После двухчасовой драки противника отбросили, но комендант крепости, душа ее обороны, был мертв. Командование принял Гордон.
4 августа показалась армия Ромодановского, встала за Тясьмином, в 4 км от Чигирина. Тем не менее Кара-Мустафа не ушел. У турок сохранялось значительное численное превосходство, и атаковать через болотистую реку укрепленный лагерь было безумием. Однако полной блокады крепости больше не было, враг отступил с левого берега Тясьмина. С осажденными можно было сообщаться, посылать подкрепления, измотать неприятеля и заставить снять осаду. Такую тактику и выбрал Ромодановский. Направил значительную подмогу гарнизону, а от Гордона потребовал действовать активно, совершать вылазки, разрушать позиции турок и срывать их планы.
Но… полковник Гордон оказался явно не на своем месте. Он растерялся, паниковал. Посылал воеводе предложения, чтобы с турками сражалась полевая армия, чтобы в Чигирин ввели всю пехоту – хотя на небольшом пятачке крепости масса войск не смогла бы ни укрыться, ни развернуться, только попала бы под артиллерийский расстрел. По специальности Гордон был военным инженером, но напрочь проиграл минную войну. Никаких мер противодействия больше не предпринималось. Турки теперь взрывали что хотели – три мины сработали 4–5 августа, две мины – 7 августа, неприятели захватили часть стены замка. К счастью, в это время в Чигирин подоспело очередное подкрепление, полк Кравкова, гвардейцы с марша кинулись в контратаку и выбили врага.
Бомбардировка заметно ослабла, великий визирь развернул часть артиллерии в сторону армии Ромодановского. На город падало по 300–400 бомб и ядер в день. Но вылазок Гордон боялся, доказывал, что «делать вылазки без большой опасности нельзя». Ромодановский настаивал, а комендант отговаривался, что укрепления турок слишком сильные. Вместо настоящих вылазок предпринимал лишь «демонстрации». Высылал по несколько сот, а потом вообще по 150 солдат. Они врывались в передовые траншеи, турки прогоняли их назад. Но и солдаты стали понимать, что это дело гиблое и бесполезное. Отказывались участвовать в подобных предприятиях, переставали слушаться такого коменданта.
8 августа к Ромодановскому приехал из Москвы стольник Хрущев. Привез благодарность царя за одержанные успехи и новые инструкции. Федор Алексеевич приказывал оборонять Чигирин, оказывать помощь «осадным людям». Но опять требовал воздерживаться от решающего сражения – поскольку к армии идут свежие силы, татарская конница касимовского царевича Василия Араслановича и рать окольничего Щербатова. А 9 августа перебежал поляк, сообщил, что у великого визиря заседал военный совет. Большинство начальников высказалось за снятие осады. Но Кара-Мустафа решил еще раз штурмовать, а если уж не получится, то отступить.
Опять загрохотали турецкие мины, возобновились атаки. Гордон взывал к Ромодановскому, требовал подкреплений. Их отправили уже предостаточно – полк за полком в крепость прибывали солдаты, казаки. Наконец, воевода послал целый 15-тысячный корпус генерала Вульфа. Написал, что надеется, этим
