Государь отвечал перед Богом за всю страну и за своих подданных. Видел свой долг в том, чтобы защищать их и от внешних врагов, и от преступников. Со времен Ивана Калиты основным принципом верховной власти было поддержание Правды – справедливости. Великий князь был верховным судьей. Каждый из подданных, независимо от своего положения и состояния, мог обратиться к нему, пожаловаться на беззакония и притеснения. Налоги были весьма умеренными. Иностранцы с удивлением отмечали благосостояние русских людей, изобилие и дешевизну продуктов. А распоряжаться жизнями подданных не было позволено никому. Дела о самых тяжких преступлениях рассматривались только в Москве, смертные приговоры утверждал сам государь или Боярская дума. Но и для государства такие порядки оказывались выгодными. Народ не разорялся, мог развивать свои хозяйства, и подати наполняли казну, позволяли содержать большое войско.
В Польше и Литве власть короля была очень ограниченной. Все важнейшие вопросы решал сейм – собрание знати. Он выбирал королей, принимал законы. А в перерывах между созывами сейма роль правительства исполнял сенат из представителей высшей аристократии. Во главу угла они ставили «свободы», кичились ими. Австрийский посол Герберштейн, побывавший здесь в 1520-х гг., писал: «Они не только пользуются неумеренной свободой, но и злоупотребляют ею». Но «свободы» существовали отнюдь не для всех. Реальными правами обладала только шляхта – дворяне. А фактически заправляли богатые магнаты – паны. Именно они заседали в сенате, определяли решения сейма. Разумеется, такие решения, которые выгодны им самим. У короля хронически не было денег. Он содержал только небольшое «кварцяное войско» – на «кварту» (четвертую часть) от доходов королевских имений. На большую войну он созывал «посполитое рушенье», общее ополчение шляхты. Но для этого требовалось постановление сейма.
Паны своевольничали. Должности воевод (в Польше и Литве воеводства были большими, соответствовали губерниям) и старост фактически становились пожизненными, а то и наследственными. Отобрать их означало нажить смертельных врагов. Основу армии составляли отряды тех же панов, и дисциплина была отвратительной. На войну они собирались медленно, часто действовали по своему разумению. Когда хотели, самовольно разъезжались по домам. Зато паны и шляхта периодически воевали друг против друга. Взаимные вооруженные «наезды» были обычным делом.
А крепостное право было жесточайшим. В свое время Витовту понравились порядки в землях Тевтонского ордена, где крестьян приравняли к рабам, и он ввел аналогичные законы в Литве. Магнаты были полными хозяевами в своих владениях. В разных местностях крепостные от 3 до 6 дней в неделю работали на барщине. Налоги были самыми высокими в Европе. Крестьянин ежегодно отдавал 10 % от всего имущества, а кроме того, еще и оброк землевладельцу. Но даже жизнью крестьянина распоряжался землевладелец. Венецианский посол Липпомано сообщал: «Пан считает хлопа не человеком, а скотом, немилосердно обходится с подданными, отбирает их поля… обременяет непосильными работами, взимает огромные штрафы, подвергает тяжкому заключению, избивает, истязает, подрезывает жилы, клеймит, обходится с ними хуже, чем татары». Ему вторил папский нунций Руггиери: «Паны, казня крестьян ни за что, остаются свободны от всякой кары… можно смело сказать, что в целом свете нет невольника более несчастного, чем польский кмет».
Австрийский дипломат Герберштейн рассказывал: «Народ жалок и угнетен… Ибо если кто в сопровождении слуг входит в жилище какого-нибудь поселянина, то ему можно безнаказанно творить что угодно, грабить и забирать необходимые для житейского употребления вещи и даже жестоко побить поселянина». «Со времен Витовта вплоть до наших дней они пребывают в настолько суровом рабстве, что если кто будет случайно осужден на смерть, то он обязан по приказу господина казнить сам себя и собственноручно себя повесить. Если же он откажется исполнить это, то его жестоко высекут, бесчеловечно истерзают и тем не менее повесят. Вследствие такой строгости, если судья или назначенный для разбора дела начальник пригрозит виновному в случае его замедления или только скажет ему: „Спеши, господин гневается“, несчастный, опасаясь жесточайших ударов, оканчивает жизнь петлею».
Впрочем, и шляхту отнюдь не обогащали поборы, выжимавшиеся из крестьян. В Польше и Литве было принято жить весело, закатывать пышные пиры, балы, устраивать многолюдные охоты. Деньги быстро спускались. Польский публицист Старовольский писал: «Никто не хочет жить трудом, всяк норовит захватить чужое; легко достается оно, легко и спускается; всяк только о том думает, чтобы поразмашистее покутить; заработки убогих людей, собранные с их слезами, иногда со шкурой, истребляют они, как гарпии или как саранча: одна особа съедает в день столько, сколько множество бедняков заработают в долгое время, все идет в дырявый мешок – брюхо». Лучшим образцом, как наладить «добрые нравы» и строить отношения с подданными, Старовольский считал Россию.
Как Московской Руси, так и Литве постоянно угрожал южный сосед, Крымское ханство. Держава отнюдь не маленькая, ей принадлежали причерноморские степи, Приазовье, Кубань. Причем у этого ханства были свои особенности. С незапамятных времен Крым специализировался на работорговле. Еще в эпоху Древнего Рима купцы Боспора (Керчи) наладили масштабные операции, скупая пленных у окрестных племен и перепродавая их по всему Средиземноморью. В Хазарском каганате этот сверхвыгодный промысел прибрала к рукам иудейская община. Но и после разгрома Хазарии работорговцы никуда не делись. Они нашли пристанище в византийском Херсонесе, оптом покупали невольников, которых пригоняли печенеги и половцы после набегов на Русь. А уж Золотая Орда стала для них поистине «золотой». Та же самая община угнездилась в генуэзских и венецианских колониях. В Венеции правитель здешних городов носил красноречивый титул «консул Хазарии», а в Генуе черноморскими владениями управлял коллегиальный орган, «Оффициум оф Хазарие». Орда стала главным поставщиком рабов на международные рынки. Татары приводили массы пленных из своих походов, а итальянские корабли развозили их на Ближний Восток, в Египет, европейские страны.
Когда Крым стал вассалом Османской империи, бывшие генуэзские города стали турецкими. Однако община работорговцев уцелела. Мало того, она
