евангелистом Лукой. Различные предания и традиции приписывают кисти евангелиста различные иконы Богородицы, в том числе и икону Владимирской Божией Матери, что досталась Андрею Боголюбскому и сыграла потом не последнюю роль в Куликовской битве.
«Видел же царь [константинопольский] любовь ее и послал в Эфес семь сот оружников своих, и принесли они икону святой Богородицы во Царьград. Патриарх же Лука собрал епископов и весь собор во Святую Софию и, благословив, дал икону слуге преподобной Ефросинии; тот же с радостию взял и принес госпоже своей Ефросинии».
Вот так икона эта таинственно появилась и… так же таинственно исчезла. Она могла быть также иконой не Эфесской, а Царьградской Божией Матери. К сожалению, до сих пор не вполне известна судьба этого образа. Некоторые ученые даже склоняются к тому, что теперь эта икона известна под названием Ченстоховской, самой знаменитой католической иконы Польши.
Затем Предслава собралась строить первый каменный храм в своей обители.
В Полоцке нашелся мастер по имени Иоанн, который был послушником Бельчицкого монастыря. Искусству зодчего, надо думать, он выучился у тех киевских мастеров, которые, как выяснил П. А. Раппопорт, были приглашены Всеславичами в Полоцк, воздвигали большой Успенский собор в Бельчицком монастыре, а затем «высотный» ступенчатый храм-усыпальницу Святого Георгия в Сольце. Как показал Н. Н. Воронин, первые опыты мастера Иоанна – храмы святых Параскевы Пятницы, Бориса и Глеба – были осуществлены именно в Бельчицком монастыре. Только вот там нет ничего. Не осталось, как и не было.
Из некоторых источников известно, что зодчий Иоанн смог начать свои смелые бельчицкие опыты не ранее 1140-х годов. Вполне естественно, что к этому зодчему игуменья Спасского монастыря начала присматриваться уже давно и в конце концов пригласила его в свою обитель для строительства нового храма.
По житию, строительство шло быстро. Всего потребовалось тридцать недель, то есть семь с половиной месяцев, что указывает на четкую организацию строительства; храм возводили, видимо, с апреля по октябрь. В 1161 году его закончили – спустя десять лет после начала строительства каменных храмов в Залесской Руси.
Есть еще одна загадка. Притом, подтвержденная документально и объяснения, с точки зрения историков, не имеющая.
Как мы хорошо знаем, древнерусские князья очень часто сообщались друг с другом в письменной форме. Это были либо грамоты, записанные на бересте и посылаемые специальным нарочным, либо грамоты на пергаменте, скрепленные княжеской печатью и пересылаемые так же. Берестяные княжеские грамоты по прочтении большей частью выбрасывались. Поэтому о них мы знаем только из рассказов историков.
Пергаментные грамоты до нас доходят очень редко. Текст стирали после прочтения и при надобности писали на них вновь; печати – маленькие свинцовые кружки с лентой – отрывались и выбрасывались. Почему не переплавлялись, историки не отвечают.
Русские князья всегда имели два имени: крестное, данное при крещении, и традиционное, данное при рождении. На одной стороне печати помещалось одно имя, а на другой – второе. Это дает возможность определять, кому же из князей принадлежала данная печать.
Среди многочисленных сфрагистических материалов (сфрагистика – наука о печатях) интересны несколько печатей, найденных в разных местах Руси. Это печати с именами Георгия и Софии и с именем Ефросиньи. Найдены эти печати в Новгороде, Кокнессе (древний Кукенойс) и в самом Полоцке.
Княжество Полоцкое в XII веке владело всем средним течением Двины, примерно от Двинска до Ашерадена, а в более древнее время, может быть, и нижним течением вплоть до моря.
На двух из них – двустороннее изображение святых Георгия и Софии, на третьей – святой Ефросиньи, на четвертой – еще некоей святой, а на обороте – изображение Архангела Михаила. Доказав, что все эти печати принадлежат женщинам и происходят из Полоцка (Георгий и София – отец и мать Ефросиньи), и отметив, что печати женщин очень редки, а монашеские печати неизвестны вовсе, В. Л. Янин недоумевал, почему печати из Полоцка – женские? Почему утверждение актов – занятие мужское – в Полоцке в XII веке оказалось в руках женщин? «Что за матриархат в феодальном княжестве?» – восклицал В. Л. Янин.
В 1132–1144 годах в Полоцке правил Василько Святославич, которого полочане посадили на полоцкий престол. Если считать, что отца Ефросиньи Георгия в миру звали Святослав, то остается вывод, что Василько, не высланный с родителями в Византию, был ее родным братом!
Отсюда вывод.
Вопреки исторической традиции о патриархате, установившемся на Руси, основательница полоцкого Спасского монастыря и главная его устроительница преподобная Ефросинья чувствовала себя уверенно и независимо. Возможно, благодаря прямым контактам с Византией, и в частности с Патриархом Лукой Хризоверхом, она в случае надобности рассылала в различные города Руси и, вероятно, в Константинополь важные документы, скрепляя их личной печатью.
Я не большой любитель хронологии. И старой, и новой. Конкретно – не понимаю, откуда берут даты историки. Но «бездатый» анализ… он есть «бездатый» по причине отсутствия сравнительных реперов.
Итак.
В 1128 году девушка Предслава, она же Ефросинья Полоцкая, основывает сестринскую обитель и начинает свой путь в посвященческом ряду с 18 лет, как и положено рыцарю-деве.
