«Продолжателем дела Ленина» и «Творцом Великой Сталинской Конституции» — «И только из-за его действительного могущества миллионы людей верили в него как в бога». Не надо забывать, что попытки искусственно создать «сверху» культ личности Хрущева, а потом и Брежнева, которые не имели и тысячной доли сталинского авторитета и влияния, а потому опирались на взращенный ими паразитический класс партноменклатуры, потерпели фиаско. Говоря о «культе личности» И. В. Сталина, Хрущев преследовал только одну цель — обгадить имя И. В. Сталина. Жаль, что Хрущев не дожил до сегодняшнего дня, чтобы посмотреть на последствия своей борьбы с «культом личности» И. В. Сталина. А получилось, что вслед за Сталиным, было осквернено и имя В. И. Ленина, и не осталось у двух как минимум поколений, которые по утопическим прогнозам Хрущева, уже давно должны были жить при коммунизме, ни нравственных ценностей и каких-либо ориентиров, ни духовных авторитетов. А ведь еще Фридрих Энгельс говорил: «Особенно необходим авторитет, к тому же властный авторитет, в открытом море. Там, в момент опасности, жизнь всех зависит от немедленного и беспрекословного подчинения всех воле одного».
«Шестидесятник» Владимир Буковский пишет: «Конечно, после того шока, который дало нам всем «хрущевское разоблачение» Сталина, ни один коммунистический вождь никогда уже любим народом не будет и ничего, кроме насмешек и анекдотов не заслужит. Но никто, видимо, и не вызовет столь единодушной и лютой ненависти, как Хрущев. Все раздражало в нем людей. И его неумение говорить, неграмотность, и его толстая ухмыляющаяся рожа — кругом недород, нехватка продуктов, а он ухмыляется, нашел время веселиться! До него тоже бывал голод, была безысходность, но была вера в усатого бога, которая заслоняла собой все. Хрущев отнял эту веру… и вся горечь, вся ненависть, вызванная смертью бога, обрушилась на этого кукурузника. Лишив людей иллюзий… он тотчас же оказался для всех виновен». /6/.
Олег Пеньковский, гнилой продукт хрущевского времени и отличный его свидетель, вращавшийся в самых высоких кругах и не понаслышке знакомый с жизнью высшей партноменклатуры, писал о тех, кто работал при Хрущеве в Центральном Комитете партии, Совете Министров, КГБ и различных министерствах: «Сыновья, дочери, зятья и другие родственники партийных лидеров и высокопоставленных правительственных чиновников учатся в самых престижных вузах, а по окончании их получают хорошую работу, хотя некоторые из них абсолютно для нее не пригодны. Для них открыты все дороги. Их быстро продвигают по службе. И делается это по блату, через друзей и семейные связи. Со страниц газет постоянно звучат призывы покончить с семейственностью и протекционизмом на службе. И что же? Да, «сдвиги» в этой области есть — наказывают какого-нибудь директора завода за то, что взял на работу свою племянницу, и сразу же срочное сообщение об этом появляется в прессе. А вот того, что творится на самом верху, никто словно не замечает. /98/.
А какую райскую жизнь создал своим абсолютно всем выдвиженцам — партийным вельможам лично Хрущев, давший им понять все это на ХХ-ом съезде: «Сталин сам не спал и другим не давал. Я — не Сталин. Отныне будете спать и жить спокойно. Гарантирую». И, действительно, Хрущев ввел в действие принцип ненаказуемости высшей партноменклатуры, за что она, естественно, была благодарна ему, готовая поддерживать его и помогать ему удержаться у власти любым путем.
Восторженный трубадур хрущевской «оттепели», литературовед К. Чуковский в своей дневниковой записи так описывал медицинское обслуживание партаппаратчиков по сравнению с лечением простых людей: «Работники ЦК и другие вельможи построили для себя рай, на народ наплевать. Народ на больничных койках, на голодном пайке, в грязи, без нужных лекарств, во власти грубых нянь, затурканных сестер, а для чинуш и их жен — сверхпитание, сверхлечение, сверхучтивость, величайший комфорт». /6/.
Сталиновед Михаил Лобанов пишет: «Каким бы ни было отношение к Сталину, но одно не подлежит сомнению — его непоколебимая верность идейным принципам. В послевоенное время невозможно было себе представить, чтобы партократы, десятилетиями орудовавшие на вершинах власти, вплоть до членов Политбюро, переметнулись бы вдруг на сторону тех, кого сами еще вчера клеймили как классовых врагов. Ныне это стало фактом. Когда-то сами «сталинисты», сегодня эти оборотни уже обвиняют в сталинизме других, всех тех, кто не отрекся, как они от своей истории, от всего того, что было сделано, пережито за годы новой России, до пресловутой «перестройки».
В то же время внутри властных партийных структур нарастала кампания по неумеренному восхвалению Хрущева, что этому пустобреху весьма было по душе. Но стоило ему задеть стяжательскую жилу партноменклатуры, покуситься на её «привилегии», в частности, закрыть специальные распределители и перевести партаппаратчиков на обслуживание через обычную торговую сеть, резко сократить перечень лиц, имевших право пользоваться персональными госавтомобилями, как «хрущевский трон» серьезно зашатался. Партийная мафия, которая была обязана Хрущеву самим фактом своего процветания, была готова свергнуть и растоптать его.
Уже находясь на пенсии, в своих малоправдивых «воспоминаниях» Хрущев, этот, по словам Молотова, «сапожник в вопросах теории, он же противник марксизма-ленинизма, он же враг коммунистической революции, скрытый и хитрый, очень лживый и завуалированный», окончательно сорвал с себя маску «коммуниста № 1», заявив буквально следующее: «Социалистический строй может победить в мире при условии, что им будет достигнута более высокая производительность труда, чем при противостоящим нам капиталистическом строе. Производительность труда в СССР сейчас ниже, чем в ФРГ, Франции, Англии, США, Японии. Мы бьемся над этим столько лет, имеем такие просторы, такие ресурсы и никак не можем создать нужных запасов… Нельзя увлечь за собой народ только рассуждениями о марксистко — ленинском учении. Если государство и обещанная система не дают людям материальных и культурных благ больше, чем их обеспечивает капиталистический мир, бесполезно звать людей к коммунизму». Хрущеву и в голову не приходит, что он изложил признание в собственной несостоятельности, если хотите, в собственной некомпетентности. Никто не мешал «достойному продолжателю дела Ленина», как
