Сталин протестующе замахал рукой. Гости растерялись. Сталин что-то сказал Тимошенко, который объявил: «Просит слово товарищ Сталин». Раздались аплодисменты. Сталин жестом предложил всем сесть. Когда в зале стало тихо, он начал свою речь. Он был очень разгневан, немножко заикался, в его речи появился сильный грузинский акцент.
— Этот генерал ничего не понял. Он ничего не понял. Мы, коммунисты, — не пацифисты, мы всегда были против несправедливых войн, империалистических войн за передел мира, за порабощение и эксплуатацию трудящихся. Мы всегда были за справедливые войны, за свободу и независимость народов, за революционные войны, за освобождение народов от колониального ига, за освобождение трудящихся от капиталистической эксплуатации, за самую справедливую войну в защиту социалистического отечества. Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство, завоеванное трудящимися под руководством Партии Ленина. Германия хочет уничтожить нашу Великую Родину. Родину Ленина, завоевания Октября, истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне.
Вот таким образом, под впечатлением речи Сталина 5 мая 1941 года у Жукова и появилась идея нанести превентивный удар по врагу. Нарком Тимошенко также согласился с этой идеей. Конкретно разработать этот план было приказано генералу А. Василевскому, который 15 мая доложил проект директивы непосредственно Тимошенко и Жукову, а те в свою очередь не решились подписать документ без предварительного одобрения Сталина.
В 1965 году маршал Жуков в интервью историку В. Анфилову вспоминал как Сталин, услышав о предупредительном ударе по немецким войскам, резко высказался: «Вы что, с ума сошли, хотите немцев спровоцировать?». Жуков и Тимошенко сослались на выступление вождя 5-го мая, на что Сталин ответил: «Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят на Западе очень многие». /70/.
Так и был зарублен на корню план превентивной войны Жукова. Сталин даже не стал его читать. Жуков в своих последних мемуарах 1974 года честно говорит о гибельности своей превентивной идеи. «Сейчас же я считаю, хорошо, что Сталин не согласился тогда с нами. Иначе, при том состоянии наших войск, могла произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла наши войска в мае 1942 года под Харьковом».
Писатель-лжеисторик Н. Яковлев в книге «Маршал Жуков», подобно Волкогонову, много вранья напустил, пытаясь объяснить жуковский «план превентивной войны», представив его почти шедевром полководческого искусства, а вот мол, упрямство Сталина этому помешало. Однако, у Жукова хватило мужества, пусть на склоне лет, признать свою ошибку и благодарить Сталина за то, что он помешал реализации «военного шедевра» и предотвратил катастрофу. /67/.
Военный историк Н. Червов в своей книге очень убедительно показывает, что Сталин никогда даже не рассматривал какие-либо военно-тактические планы, в которых Советский Союз хотя бы в малой степени можно было обвинить в агрессии, и далее автор говорит «…видимо какая-то незримая сила оберегала Россию и питала ее жизненными соками для последующей смертельной схватки с коричневой чумой». /18/.
Ну, почему же незримая, тов. Червов, очень даже зримая и значительная! Эта сила — гений Сталина!
Хотелось бы на этом закончить всякие разговоры по поводу «превентивных сценариев» со стороны Советского Союза. Когда все эти лжеисторики и болтуны начинают говорить об этом, они забывают о самом главном, — Советский Союз в полной мере не готов был к войне, тем более, с таким противником как гитлеровская Германия, так как состояние боеготовности Красной Армии оставляло желать лучшего, мягко говоря.
Руководители СССР в неизбежности войны были убеждены. Страна готовилась к ней, но подготовить страну к войне с таким противником, каким была Германия, — для этого мало знать, что она будет. У нас, например, еще до войны были изобретены виды оружия, которые были лучше немецкого и вообще любых видов западного вооружения. Но чтобы наладить их серийное производство и обучить владению им тысячи и тысячи людей требовались годы. И Сталин принимал всяческие меры, шел на любые дипломатические ухищрения, чтобы еще хоть на год, на полгода отсрочить войну. Этой же цели, главным образом, и служил Договор о ненападении от 23 августа 1939 года. /22/.
К тому же надо не забывать, что в СССР до 1939 года не было регулярной армии, а были территориальные формирования. Только 1 сентября 1939 года был принят новый Закон о всеобщей воинской обязанности, устанавливающий единую систему комплектования армии и флота, а в феврале 1941 года был разработан и утвержден первый мобилизационный план.
Уже в 1965 году в беседе с писательницей Е. Ржевской, маршал Г. К. Жуков очень решительно и твердо оценивал действия И. В. Сталина перед началом Великой Отечественной войны. /70/.
«Сталин не хотел воевать. Мы были не готовы. У нас до 1939 года настоящей регулярной армии, по сути, не было, — территориальные призывы. Сталин не хотел воевать. Он готов был, по-моему, на уступки… Когда поступали данные, что немецкие дивизии группируются тут, Сталин написал Гитлеру. Гитлер ответил, — я читал, — что он дал слово, что его слово есть слово. Заверял, что это! для других намерений. У нас полагали — для операции «Морской лев». Все помыслы и действия Сталина были пронизаны одним желанием, — избежать войны, и уверенностью в том, что ему это удастся. Никто тогда и не думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки.
Агрессия Германии против СССР могла бы иметь место уже в сентябре 1939 года, а не в июне 1941 года, если бы Сталин отклонил предложение Гитлера. А так называемый пакт «Молотова-Риббентропа» дал Советской Родине 20 месяцев передышки, в течение которых в 8 раз(!) увеличились военные ассигнования, численность армии была доведена до 5 миллионов человек, создавались новые системы вооружения, произошло расширение территории
