политработниками, безусловно, влияли на содержание и тон донесений контрразведчиков. Однако в своей фантазии контрразведчики были сильно ограничены тем, что кто-то из коллег может написать правду, и тогда за вранье дадут по шапке. То же самое было справедливо и в отношении офицеров- генштабистов. Поэтому в целом эти две категории докладов давали близкую к истине картину боевых действий и состояния армейского тыла.
Вот члены Военных Советов, вопреки распространенному мнению, в своих докладах в критике фронтового и армейского командования были очень осторожны, поскольку и сами в полной мере отвечали за успех или неудачу проводимых операций. Даже Мехлис, чьим именем пугали командиров, похоже, не сыграл сколько-нибудь существенной роли в падении Соколовского. Хотя Лев Захарович на всякий случай и покритиковал командование фронта в разговоре со своим подчиненным – начальником контрразведки фронта Зелениным, прекрасно зная, что тот доложит, куда следует.
Сохранилось несколько писем и записок Мехлиса о непорядках на Западном фронте, однако все они касались второстепенных вопросов. Так, 7 апреля 1944 года Лев Захарович в письме Маленкову возмущался «обезличкой обмундирования» в госпиталях – против нее он выступал еще в финскую войну. В том, что раненые, попадая в госпиталь, нередко сдавали новое обмундирование, а по выписке порой получали обноски, ничего хорошего не было, но это, разумеется, не могло стать поводом для снятия командующего фронтом. Еще Мехлис писал о недостатках в продовольственном снабжении Западного фронта, о плохом состоянии госпиталей и других хозяйственных неурядицах, но вопросов боевых действий и оперативного руководства не затрагивал.
Хотя, надо признать, крови командирам Лев Захарович попортил изрядно. Корреспондент «Красной Звезды» В. Коротеев, насмотревшись на генеральские и офицерские слезы, сочинил специальную «телегу» на Мехлиса, которую 15 сентября 1943 года направил секретарям ЦК Маленкову и Щербакову: «Находясь продолжительное время на Брянском фронте, мне не раз приходилось в дивизиях, армиях и в штабе фронта слышать резкие суждения о тов. Мехлисе, говорящие, что многие командиры и политработники с глубокой неприязнью относятся к тов. Мехлису, прибывшему на Брянский фронт в начале июля с. г. в качестве члена Военного Совета. Это неприязненное выражение нужно определить более или менее точнее: его боятся, не любят, более того, ненавидят.
Происхождение этой неприязни вызвано, видимо, весьма крутыми расправами т. Мехлиса с командирами на юге, на Воронежском и Волховском фронтах, известия о которых распространились, по-видимому, в Армии и о которых здесь, на Брянском фронте, также знают.
„Конечно, – говорят о нем многие (например, генерал Антропов – начальник оперативного отдела штаба фронта, подполковник Шитов – заместитель начальника разведки), – Мехлис человек большой, умный, с широким государственным кругозором, но и с этими прекрасными качествами все-таки было бы лучше, если бы он работал не в армии. В армии самые талантливые, большие люди даже тогда, когда Мехлис неправ, не решаются оспаривать его мнение, так как находятся под влиянием его бывшего положения (помощника Сталина, редактора „Правды“, начальника ГлавПУРа и заместителя наркома обороны. –
В подтверждение этого приводят, помимо всего прочего, такой факт: недавно т. Мехлис приказал вызвать к себе на 8 часов начальников всех управлений и служб тыла, но занялся другими делами, и все тыловое начальство – генералы, полковники – ровно сутки лежали в лесу, ожидая начала совещания. (И никто ведь за это время не рискнул напомнить Льву Захаровичу, что его ждут! Поистине, генералы и полковники стоили Мехлиса и зря на него обижались. Каково стадо, таков и пастух. –
Люди здесь очень хорошо знают крутой нрав т. Мехлиса, его резкость, безапелляционность в отношении ко всем. Говорят о нем также, что он не пытается искать, завоевывать любовь своих подчиненных. По словам члена Военсовета 66 армии т. Кривулина, на Степном фронте люди были настолько запуганы его резкими телеграммами, телефонными звонками, выговорами, что не знали покоя ни днем, ни ночью, а когда он уехал со Степного фронта, все там с облегчением вздохнули.
Каждую смену в командном или политическом составе на Брянском фронте, наверное не без оснований, приписывают новому члену Военсовета. В первые дни приезда т. Мехлиса сюда был заменен зам. начальника штаба фронта полковник Ермаков. Ермаков пользовался большим уважением у людей как умный и опытный, по-настоящему обаятельный командир, который умел организовывать порядок в штабе – охрану в штабе, политработу среди командиров и т. д.
На место Ермакова был поставлен полковник Фисунов – бывший секретарь т. Мехлиса (ну как не порадеть родному человечку! –
Совершенно неожиданно и, по мнению всех, неосновательно был также смещен начальник разведки фронта старый полковник Хлебов, один из деятельных участников двух операций фронта – Касторнинской и Орловской. В первые же дни приезда на Брянский фронт новый член Военсовета заявил ему: „Ваша работа меня не устраивает“. Вскоре Хлебов был откомандирован в Москву и заменен полковником Масловым, приехавшим с Волховского фронта.
Ряд командиров и политработников в известной мере напуганы подобными фактами и потому не уверены в том, что они также не будут сменены. Например, редактор фронтовой газеты полковник Воловец, почти каждый день получающий резкие замечания т. Мехлиса по газете, боится подойти к нему и, как он признается, ожидает дня, когда т. Мехлис сменит его. Ошибкой газеты были несколько передовых и аншлагов в июле – „Устроим немцам под Орлом второй Сталинград“ (окружить германские войска на Курской дуге, как известно, не удалось, и несоответствие лозунга действительности постфактум вызвало гнев Мехлиса. –
