Напряжение сражения нарастало с потрясающей яростью и силой. Из-за огня, дыма и пыли становилось все труднее разобрать, где свои и где чужие. Однако, имея даже ограниченную возможность наблюдать за полем боя и зная решения командиров корпусов, получая их донесения по радио, я представлял, как действуют войска армии. Что там происходит, можно было определить и по улавливаемым моей радиостанцией приказаниям командиров наших и немецких частей и подразделений, отдаваемых открытым текстом: „Вперед!“, „Орлов, заходи с фланга!“, „Шнеллер!“, „Ткаченко, прорывайся в тыл!“, „Форвертс!“, „Действуй, как я!“, „Шнеллер!“, „Вперед!“, „Форвертс!“. Доносились и злые, ядреные выражения, не публикуемые ни в русских, ни в немецких словарях».
Если внимательно читать данное место в маршальских мемуарах, то приходишь к выводу, что сам Павел Алексеевич полностью потерял управление войсками и в ходе Прохоровского сражения выступал лишь в роли заинтересованного зрителя. И за это чуть не поплатился самым суровым образом.
После Прохоровки Сталин всерьез думал, стоит ли расстрелять Ротмистрова за бездарно проигранный бой, и в конце концов решил, что не стоит. Полковник Федор Давыдович Свердлов в книге «Неизвестное о советских полководцах» свидетельствует, что Ротмистров в 1964 году так рассказывал ему о бое под Прохоровкой: «Это было самое большое танковое встречное сражение в ходе всей Второй мировой войны. Тогда 5-я гвардейская танковая армия, которой я командовал, с приданными двумя танковыми корпусами разгромила крупную танковую группировку фашистов, нацеленную на Курск. Гитлеровцы потеряли около 350 танков и штурмовых орудий, в том числе около 100 тяжелых „тигров“ и „пантер“, созданных специально для этой операции. После этого сражения они вынуждены были отказаться от дальнейшего наступления и перешли к обороне. Весь их стратегический план на лето 1943 года был сорван. Вот так танковое оперативное объединение выполнило стратегическую задачу. Правда, наши потери были не меньше, чем у противника. Вы, конечно, не знаете, да этого почти никто не знает… – Павел Алексеевич сделал паузу и слегка наклонившись к собеседнику, доверительно сказал: – Сталин, когда узнал о наших потерях, пришел в ярость, ведь танковая армия по плану Ставки предназначалась для участия в контрнаступлении и была нацелена на Харьков. А тут опять надо ее значительно пополнять. Верховный решил было снять меня с должности и чуть ли не отдать под суд. Это рассказал мне Василевский. Он же затем детально доложил Сталину обстановку и выводы о срыве всей летней немецкой наступательной операции. Сталин несколько успокоился и больше к этому вопросу не возвращался».
Легенда о будто бы уничтоженных сотнях немецких танков, о том, что боевых машин у противника было столько же, сколько и у нас, родилась в донесениях генералов, опасавшихся сталинского гнева. В тех условиях это было вполне объяснимо и даже оправдано заботой о сохранении собственной жизни, но сегодня, полвека спустя, когда открылись архивы и установлена подлинная картина Прохоровской битвы, невозможно сохранить в неприкосновенности устоявшиеся десятилетиями представления. Впоследствии Прохоровка была объявлена грандиозной советской победой, сорвавшей немецкое наступление на Курск с юга. В действительности же Гитлер вынужден был прекратить операцию «Цитадель» из-за начавшегося в тот же день наступления советских войск на Орел. Ныне на Прохоровском поле стоит памятник в честь мнимой победы советского оружия. Не правильнее ли сделать его памятником скорби по всем нашим соотечественникам, погибшим в Курской битве?
Миф о победе советских танкистов в сражении под Прохоровкой родился в первых же боевых донесениях, писавшихся, когда на прохоровском поле еще догорали советские танки. Представитель Ставки на Воронежском фронте маршал Василевский в ночь с 13 на 14 июля докладывал Верховному Главнокомандующему из района расположения армии Ротмистрова: «Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29 -го корпусов с более чем двумястами танков противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участие сотни орудий и все имеющиеся у нас РСы. В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками.
В течение двух дней боев 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60 процентов и 18-й корпус – до 30 процентов танков. Потери в 5-м механизированном корпусе незначительны… Всего против Воронежского фронта продолжает действовать не менее одиннадцати танковых дивизий, систематически пополняемых танками. Опрошенные сегодня пленные показали, что 19-я танковая дивизия на сегодня имеет в строю около 70 танков, дивизия „Райх“ – до 100 танков, хотя последняя после 5.VII.43 уже дважды пополнялась».
Советские потери здесь значительно преуменьшены, а германские силы столь же значительно преувеличены. Начнем с того, что никакого нового пополнения в танках с начала Курской битвы немецкие танковые дивизии вообще не получали. Все танки и штурмовые орудия, какие можно было, сосредоточили в двух ударных группировках к 5 июля – дню начала операции «Цитадель». В дальнейшем пополнение шло лишь за счет отремонтированных поврежденных машин. Против 18-го и 29-го танковых корпусов 12 июля сражалась одна только немецкая дивизия «Лейбштандарт Адольф Гитлер», которая накануне, 11-го числа, располагала не «более чем двумястами танками», как утверждал Василевский, а всего лишь 77 танками и штурмовыми орудиями, включая 7 командирских. Против Воронежского фронта действовали не одиннадцать танковых дивизий, а только девять[9]. Потери же советского 29-го танкового корпуса одними только безвозвратно вышедшими из строя боевыми машинами превышали половину от его состава.
В Российском Государственном Архиве Социально-Политической Истории мне удалось обнаружить документ, где Прохоровское сражение описано по горячим следам членом Военного Совета Воронежского фронта Никитой Сергеевичем Хрущевым. 24 июля 1943 года Хрущев докладывал по ВЧ Сталину о танковом сражении в районе Прохоровки: «К исходу 11.7.43 наступление противника на обоянском и прохоровском направлениях было остановлено; противник имел частичный успех только на корочанском направлении. Перед Воронежским фронтом противник имел три ярко выраженные группировки: 1. В районе Верхопения (до 3 танковых и одной пехотной дивизии); 2. В районе Прохоровки (танковый корпус СС в составе 4 танковых дивизий и одной пехотной
