В 1865 г. здесь останавливался писатель Александр Конисский с женой и жил здесь несколько месяцев.
В 1880-х годах вызовы на дуэль были явлением обычным, в отличие от самих дуэлей, которые часто так и не происходили. Местом постоянных тщеславных переговоров был отель «Европейский», а великолепная кухня способствовала тому, что собственно там охотно праздновали примирения. И когда какое-то очередное тщеславное дело висело в воздухе, то все столы были заняты, а все взгляды направлялись к большому столу налево от входа, за которым заседал Стась Пеньчиковский, выполнявший роль третейского судьи в этих делах. Это был несравненный знаток всех запутанных узлов тщеславного кодекса чести.
«Остановился я в «Европейской» гостинице, — записал в своем дневнике украинский историк Александр Кистяковский в августе 1880 г., — проспал ночь прекрасно, пил кофе в Венской кофейне».
В 1881 г. здесь останавливалась известная актриса Сара Бернар вместе со всей труппой в 30 человек и реквизитом в 68-ми сундуках. А в октябре 1883 г. — выдающийся польский поэт Корнель Уэйский, который приехал во Львов по случаю празднования своего 70-летия. Зимой 1891 года в отеле поселились Олена Пчилка с дочкой Лесей Украинкой.
В 1934 г. архитектор Ф. Касслер построил новый отель на 65 номеров, а в 1939 г. в пристройке во дворе открыта кофейня «Штука».
«Империал»
В 1906 г. находился на ул. 3 Мая, 3, а в 1914-м на ул. Легионов, 5, владельцем был Станислав Боровский.
Весной 1915 г. здесь останавливался американский журналист Джон Рид. «Это был большой старый дворец, — писал он. — Наша комната была площадью 28 футов на 30, а высотой 9 футов. Мы завтракали, потерянные в пустыне этих просторных апартаментов».
«Краковский»
В конце XIX века отель на площади Бернардинской, 7, выглядел, как «старый двухэтажный дом с длиннющим двором и широкими въездными воротами, — вспоминал известный адвокат Степан Шухевич. — В отеле проживали приезжие гости, а на дворе стояли многочисленные повозки и сельские телеги, или запряженные лошадьми, или без упряжки, в зависимости от того, было в конюшнях отеля место для всех лошадей или, может, места не хватило. На дворе было много конского навоза, где копалось стадо кур. На телегах, накрыв лица шляпами, спали фирманы (возницы)».
Здесь останавливался Пантелеймон Кулиш в конце 1881 г.
На месте старого здания в 1913 г. архитектор М. Лужицкий построил новое.
В 30-х годах в отельный танцевальный зал начала захаживать художественная публика, приводя за собой компанию снобов и модниц. Владелец Шеффер ловко окрестил кофейню в гостинице «Циганерия», то есть «богема», чтобы, учитывая присутствие незначительного количества пластиков и актеров, собрать как можно больше богатых снобов. Наибольшей симпатией славился среди официантов некий Валюсь, который в баре угощал гостей водкой с фасолью, а каждое утро после ночной работы бегал в костел бернардинцев, где стоял на коленях в молитве перед одним из алтарей.
Оркестр здесь был небольшой и ненавязчивый, руководил им студент-химик Рудка Крупы.
За два или три года до второй войны Шеффер отказался от «Циганерии», и в пассаже Миколяша устроил с помощью талантливого пластика Сташка Микулы «Голубятню».
28 марта 1920 г. после ремонта состоялось громкое открытие ресторана гостиницы «Краковский». Имела характерные ступени, которые соединяли покои. Здесь собирались литераторы и актеры, университетская молодежь. Владелец был известным гегельянцем, и поэтому здесь часто проводились философские диспуты. Это был приятный старичок, который любил молодежь, а та, в свою очередь, тоже его уважала. Здесь, кроме карт, играли в бильярд, варцабы, шахматы, домино, потому что это была преимущественно домашняя забава.
Известный певец Михайло Голинский описывает в своих воспоминаниях, как не удалось ему пригласить в Харьков Василия Стефаника по просьбе Николая Скрыпника. «Зная характер Стефаника, я решил пригласить его на приличный ужин и выпивку. Я встретил его в Народной гостинице, где он жил, и пригласил в гостиницу «Краковскую» на ужин, на что он с радостью согласился. Пригласил я на этот ужин редактора Василия Мудрого. При этом я ему рассказал, что хочу с Стефаником поговорить и уговорить, чтобы приехал на Украину в Харьков, там хотят его пышно принять, как Москва приняла Горького после возвращения с Сицилии. Редактор Мудрый одобрил этот план, но посоветовал поговорить об этом со Стефаником только после ужина и хорошей выпивки. Я тоже был такого мнения, потому что тоже знал эту слабую сторону Стефаника.
Ужин тянулся долго. Стефаник был в прекрасном настроении. Много интересного рассказывал, а я все следил, чтобы его рюмка не пустовала, хотя
