Кнайпы Львова

Серед скінчених дон жуанів,
В найліпших клубах і локалях,
Ви їх знайти не були в стані.

Як вечером заблисли зірки,
Нудьга вас міцно обійняла,
З розпуки ви пішли до цирку,
І там знайшли те, що шукали.

До ранку танго з орангутангом,
Удари джазу, мов бумерангом,
Таємна пісня лунає тонко
В незнанім краю, в далекім Конго.

Сп’янілі вже нектаром звуків,
Схилились ви на загороду,
Він із-за грат лизав вам руки,
Харчав потихо з насолоди.

До ранку… (рефрен)

Так кожен день він вас чекає,
Ламаючи зі злости грати,
Бо бідний самець ще не знає,
Як жінка серцем вміє грати.

До ранку… (рефрен)

Його прострілили за цирком,
Бо він сказився від любови,
Лиш скляним зором вп’явся в зірки,
Коли вмирав в калюжі крови.

Богемный быт вызывал у добропорядочных мещан возмущение. Михайло Рудницкий в фельетоне «Кофейня и казарма» («Навстречу», 1934, № 4) писал: «Есть такая смертоносная граната, которая взрывается посреди дискуссии: «Вы, панове, знаете Европу только из кофейни! Вы — декаденты кофейной культуры!» Некоторые посрамленные божатся, что вычитывают чужие книги дома, что на чужбине ходил не только в кофейни, но и в музеи, на выставки и чтения… Напрасно. Живем в твердые времена. Времена евгеники и энергетики, диктатуромании. Пол своей жизни растратил деятель на конспирации, всю жизнь был духовным анархистом, который разлагал каждую организацию, в которую входил, и вдруг начинает обращать всех к дисциплине.

Все чаще суют свой нос в литературу панове, которые прикладывают к ней методы революционных митингов так, словно бы она состояла из баранов, ждущих проводника — льва. Дисциплина и здоровье нации — хорошие вещи, но не надо противопоставлять кофейни казарме. Когда говорим о литературе,