товарищем Костюшко и Жана-Жака Руссо.
Тихая львовская жизнь всколыхивалась только при визите каких-то известных людей. Когда прибыл во Львов Костюшко, толпы людей сопровождали его, где бы он ни появлялся. Побывал во Львове и Казанова, которого привез сюда его друг Штрассольд, бывший директор львовской полиции. Казанова гостил у Потоцкого в Христинополе. Побывала здесь и авантюристка Виттова, любовница Щасного Потоцкого, прославившаяся своей красотой, а еще князь де Нассау, известный оригинальными и бурными приключениями.
Австрийские дамы оказались такими развратными, что коренные львовяне ужасались. Дамы принимали и выгоняли любовников, как лакеев. Их мужья искали приключений и находили их с большой легкостью. Разврат дошел до такой степени, что любовь в высших и наивысших общественных кругах стала предметом торгов, профессией, благодаря которой мужчины получали содержание и благополучную старость. Достаточно было быть молодым и приличным, чтобы найти свое счастье во Львове.
Один из участников этой веселой жизни, прибыв во Львов без гроша, доработался игрой и любовью в течение трех недель до собственной кареты с парой замечательных жеребцов, шикарного верхового румака (породистый конь), лошади для машталира (конюха), камердинера, стангрета (кучера) и целого дома.
Из записей в дневнике Охоцкого узнаем, что зимой на Масленицу был ежедневно если не биргербал, так пикник, а если не пикник, то редут. И везде полно, везде людно, везде молодежь по пару раз с места на место перебегала.
Кроме товарищеских сборищ хватало и публичных зрелищ, так как был театр польский Богуславского и немецкий Буллы, которые представляли драму, комедию, оперу, балет и пантомиму.
«К касино Гехта прибывают экипажи, — описывал очевидец, — из них высаживаются пани и панове, блестящие золотом и украшениями. Пышные тяжелые кареты слепят глаза серебряными и золочеными украшениями, рядом с ними фыркают замечательные лошади и крутится служба в ливреях с галунами. Лакеи одеты на французский манер в чулки и напудренные парики, пажи в гишпанских костюмах, гонцы в черных фуражках с кистями из страусовых перьев, ездовые лакеи в плащах с серебряными петлицами и в островерхих шапках, чудно одетые гайдуки с косичками и пейсами на висках, в широкополых шляпах, обтягивающих униформах и черных сапожках. Словом, множество различного народу бегает, суетится, расчищая дорогу для своих панов».
В театре Скарбко, который львовяне назвали «Палас Рояль», планировалось открыть магазины, отель, рестораны, кондитерские. Но не учтено было то, что театр находился в пределах еврейского участка, и это нарушило все планы. Уже первая кофейня, которая здесь открылась, обанкротилась через десять месяцев. Последующие попытки возродить какое-либо другое заведение также не увенчались успехом.
В 1845 г. на Высоком Замке была построена кофейня и искусственная пещера, которую охраняли два льва. Эти львы стояли когда-то у старой ратуши. Кофейня на Высоком Замке удостоилась высокого гостя. 21 июня 1855 года во время своего второго посещения Высокого Замка (впервые это произошло 19 октября 1851 года) император Франц-Иосиф в сопровождении эрцгерцога Людвика и многочисленной свиты пожаловал сюда по приглашению городских властей. Но кофе император не пил. Попивая чай, он мечтательно любовался праздничной иллюминацией и фейерверками в свою честь.
Между тем в кофейнях публика не только отдыхала. В 1848 г. «Gazeta Lwowska» поместила такое распоряжение главнокомандующего вооруженных сил в Галичине генерала Гаммерштайна: «Дошло до моего сведения, что многие жители Львова позволяют себе в кнайпах, кофейнях и других публичных местах вести дерзкие и возмутительные разговоры об австрийском правительстве, учитывая осадное положение в городе…» Таких лиц он велел задерживать.
Напротив старого театра был ресторан «Под стрелком», который облюбовали студенты университета. Перед полуднем часто случалось, что студенты слишком увлекались игрой в бильярд, и тогда спасал их коллега. Он влетал запыхавшийся с вестью, что профессор уже читает каталог. И студентов сразу как ветром сдувало — все спешили вовремя откликнуться на выкрикивание своей фамилии.
Немецкий путешественник Иоганн Коль в 1841 году удивлялся большому количеству кофеен и кондитерских, существовавших в Львове:
«Даже мелкому польскому городку хватает кофеен, кондитерских, бильярдных комнат, винных погребов и т. д., поскольку в Польше везде достаточно бездельников, шалопаев и повесничающих весельчаков. Во Львове кофейни лучше и элегантнее, чем в Дрездене и некоторых других городах такой же величины. Лучшей является кофейня Вольфа на Рынке. Она имеет целый ряд хороших комнат, которые мы почти в любое время дня видели такими наполненными поляками и австрийцами, будто во Львове собрался переполненный рейхстаг. В центре одной из комнат сидела на троне по австрийским обычаям хозяйка кофейни, окруженная, словно аптекарь, банками с сахаром, чайниками и кофейниками, чашками и стаканами. Здесь есть три вида кофе, «белый», «коричневый» и «черный», к которым добавляют молоко в трех разных пропорциях. Игра в шахматы, доска для игры в шашки, бильярд и трубка составляют здесь главное развлечение. Но и в потайных комнатах также играют в азартные игры».
А еще он отметил определенную особенность ЛЬВОВСКИХ кнайп. Несмотря на то, что там сидела публика, одетая на французский или немецкий манер, на вывесках кнайп обычно красовались шляхтичи в кафтанах и с чашечкой кофе в правой руке.
Другая особенность львовских кофеен та, что владельцы пытались наперегонки окрестить свои заведения какими-то очень помпезными названиями — если не «Империал», то «Рояль» или «Гранд». Между тем среди нескольких сотен парижских кофеен, которые обычно располагались на конечной остановке трамвая или автобуса, встречались очень скромные: «Под автобусом», «Под трамваем» или «Cafe du Metro». Другие тоже не отличались особой фантазией
