Безумие и гешефт
Не было ли у вас мысли, что безумие преследует философа или идеолога (Ницше, к примеру) не как само-по-себе органическое расстройство, а как ресурсная несостоятельность?
То есть, по сути — человек сходит с ума лишь от того, что его сверх-гениальная концепция не находит реализации в реальности, радикально не формирует (меняет) реальность? И в конце-концов не поглощает ее? По-моему, так оно и есть. Безумие — это самонаказание за бессилие.
Еще одно из проявлений социальной архаики — попытка навязать миф о непрестижности одиночества. От того недалеко до домостроя, ячейки общества, отсутствия карьерных гешефтов и пр., и пр., чего бегут вменяемые европейски ориентированные индивиды.
Я же повторюсь — одиночество дорого стоит. И сколько бы оно не стоило, оно того стоит.
Попался фильм про амбициозного музыканта, который репетировал до стертых в кровь рук. Вот это коричнево-бардовое отвратительное пятно, содранная кожа, запекшаяся кровь освежили столь ненавистную мне, отвергаемую мной память, физиологическую память — нижайший (возможно) вид памяти и я вспомнила, что писала, стирая ручкой пальцы в кровь. Да, я кажется, была последним человеком, кто отказывался при письме пользоваться клавиатурой. Впрочем, пользуясь клавиатурой, я понимаю, что я уже не пишу, а совершаю иное, более профанное действие.
Что меня никогда не увлекало — самопознание. Желание самопознания — свойство онтологически нецельного, несубъектного существа. От того «колышущийся тростник», не обладающий самостью — всегда принимает сигналы из вне за мерцание собственной сущности. Отсюда же родом женское — «ах, я сегодня такая, завтра другая» (следует понимать как — никакой женщины не существует). И даже набоковское — «вернулся к жизни не с той стороны, откуда вышел.»
Ибо у Подлинного «Я» нет никакой жизни. Но есть «Я».
К некоторому моменту жизни всякое существо приобретает такое количество излишнего опыта, что порой для того, чтоб приблизится к некому изначальному подобию гнозиса (а его с рождения чует всякий неимпринтингованый и социально не зомбированный (не подавленный) индивид), что кажется — необходимо сдирать с себя лже-знания вместе с кожей и мясом, настолько прочно они впитались, буквально вросли в тело. Дабы обрести вновь тонкокостную истину, разорвать проявленный мир кошмарным хохочущим оскалом ясности.
Благие истины дурно пахнут. Как и общие (во всех смыслах) места. Вот от этого — «кто владеет информацией, тот владеет миром» — прямо-таки разит. Всякий метафизический наперсточник, всякий плешивый ревкомиссар — призывает учиться и учиться, а сам ждет лишь момента, чтобы по привычной схеме урвать нечто (грабить награбленное), утащить некий ресурс, отнять.
Знание без силового ресурса немногого стоит. Как и без возможности его радикального применения.
Проще говоря, ежели бы в мире существовало подлинно гностическое знание (т. е. Знание-Сила), то мира бы не было.
Разница между обществом потребления и обществом религиозным, идеологизированным, традиционалистским и т. д. — в том, собственно, что общество потребления предлагает мне то, в чем я действительно нуждаюсь. Тогда как иные общества навязывают мне то, от чего лишь хочется избавиться.
Гибридная смерть
Смерть происходит как схлопывание. Скручивание. Выворачивание (в небытие). Мгновенно сей процесс осуществляется только в особых предельных (как искусственных так и естественных) психических ситуациях. Ну или например, в кино. То есть, 41-ый-45-ый, 17-ый год, и прочие катастрофически-
