мягкодревесинные леса. Места подальше от берега и часто на пару метров повыше – в средней и высокой пойме – полые воды заливают реже, а вода от весеннего снеготаяния образует крупные озера, из которых затем медленно стекает. К моменту распускания листьев вода обычно успевает сойти, и с такими условиями прекрасно справляются дубы и вязы. Их относят к твердодревесинным пойменным лесам, экосистеме, которая в отличие от ив и тополей очень чувствительна к летним паводкам. В случае позднего паводка деревья, обычно столь непритязательные, могут погибнуть, потому что их корни задохнутся.
Но настоящие муки вода причиняет деревьям после особенно суровых зим. На экскурсии по пойменному твердодревесинному лесу на Средней Эльбе мне бросилось в глаза, что на стволах всех деревьев заметны участки лопнувшей коры. Поврежденные места находились на одной и той же высоте, примерно в 2 метрах от земли. Прежде я такого не видел, и сломал себе голову над тем, как это могло случиться. Так было и с другими экскурсантами, пока сотрудник биосферного резервата не разрешил загадку: эти раны оставил лед. Когда Эльба в особенно холодные зимы замерзает, на ней образуется толстый лед. Весной вода и воздух разогреваются, лед раскалывается, а льдины увлекаются полыми водами в пойменный лес, где царапают и ударяют стволы буков и дубов. Поскольку уровень воды везде примерно одинаков, то и раны на стволах приходятся на одну и ту же высоту.
Климат меняется, и ледоход на Эльбе когда-нибудь уйдет в прошлое. Но старые деревья, современники XX века с его капризами погоды, будут еще долго своими шрамами рассказывать о пережитом.
Новые граждане
Благодаря путешествиям деревьев лес постоянно меняется. И не только лес – вся природа. Поэтому во многих случаях попытки человека сохранить определенные ландшафты терпят поражение. То, что мы видим, – всегда лишь краткий эпизод мнимого покоя. В лесу эта иллюзия почти совершенна, потому что деревья принадлежат к самым медлительным современникам нашего окружающего мира, и изменения естественных лесов можно пронаблюдать только в течение жизни нескольких человеческих поколений. Одно из таких изменений – появление новых видов. Благодаря участникам ранних научных экспедиций, привозившим растительные находки из дальних стран на родину, а еще более благодаря лесному хозяйству в лес были массово введены виды, которые никогда не нашли бы сюда дорогу сами. Такие названия, как «дугласия», «лиственница японская», «пихта великая» не встречаются ни в одной народной сказке или поэме, потому что они еще не укоренились в нашей социальной памяти. У этих иммигрантов в лесу особое положение. В отличие от видов деревьев, путешествующих естественным путем, они пришли к нам без типичной для них экосистемы. Импортированы были только семена, вследствие чего большинство грибов и все насекомые остались на их прежней родине. Дугласия и Ко смогли начать здесь совершенно новую жизнь. Это может быть весьма выгодным. Болезни, вызываемые паразитами, отсутствуют полностью, по крайней мере в первые десятилетия. В сходную ситуацию попадают люди в Антарктиде. Там воздух почти свободен от пыли и спор микроорганизмов – идеально для аллергиков, если бы этот континент был не так далеко. Когда дерево с нашей помощью запросто меняет континент, оно одним махом освобождается от множества проблем. Партнеров для микоризы оно легко найдет среди грибов, не специализированных на отдельных видах. Мигранты пышут здоровьем и вырастают в европейских лесах в гигантские стволы, да еще за самое короткое время. Неудивительно, что они создают впечатление собственного превосходства над местными видами. По крайней мере в некоторых местообитаниях это так. Виды, расширяющие ареалы естественным путем, могут закрепиться только там, где им во всех отношениях хорошо. Не только климат, но и тип почвы, и влажность должны им подходить, чтобы они могли выстоять против старых хозяев леса. А ситуация с деревьями, попавшими в лес с помощью человека, напоминает рулетку: повезет – не повезет. Поздняя черемуха, или американская вишня, – лиственное дерево из Северной Америки, которое образует изумительной красоты стволы и превосходную древесину. Нет вопросов – европейские лесники тоже хотели бы иметь его у себя в лесах. Однако через несколько десятилетий пришло разочарование: на новой родине черемуха растет вкривь и вкось, еле дорастает до 20 метров в высоту и прозябает под другими деревьями, особенно в сосновых лесах Восточной и Северной Германии. Но избавиться от попавших в немилость растений теперь уже не получается, потому что косули и олени не едят их горькие побеги. Вместо них они объедают зелень буков и дубов, на крайний случай – сосен. Тем самым они помогают поздней черемухе справиться с нелегкой конкуренцией, и в ответ она распространяется все дальше. Дугласии тоже могут спеть песнь о неизвестном будущем. В некоторых местах они уже через 100 лет после посадки превратились в настоящих гигантов, в то время как другие плантации, наоборот, вскоре пришлось полностью вырубить, как я однажды сам видел во время практики. Небольшой лесок из дугласии, не дожив даже до 40 лет, начал сохнуть. Ученые долго пытались разгадать, в чем дело. Грибы были не виноваты, насекомые – тоже. Наконец, обнаружился виновник – почва, в которой был превышен порог содержания марганца. Дугласия, как оказалось, этого не переносит. Собственно, «дугласии» здесь как таковой не существует вовсе, так называют несколько подвидов с совершенно разными свойствами, импортированных в Европу. Лучше всего подходят деревья родом с тихоокеанских побережий. Однако взятые оттуда семена были смешаны с семенами континентальных деревьев, выросших вдали от моря. Чтобы еще больше все усложнить, оба подвида легко скрещиваются и производят потомство, у которого совершенно непредсказуемо проявляются свойства обеих групп. К сожалению, понять, хорошо ли чувствуют себя деревья, часто можно лишь тогда, когда они доживают лет до 40. Если у них все в порядке, они сохраняют крепкие сине-зеленые иголки и густую сплошную крону. У помесей, имеющих слишком много внутриконтинентальных генов, стволы начинают сочиться смолой, а крона – редеть. В принципе, это всего лишь коррекция со стороны природы, хотя и несколько жестокая. Что не подходит генетически, выбраковывается, даже если этот процесс растягивается на многие десятилетия.
Наши местные буки могли бы легко изгнать из леса этих вторженцев. Стратегия та же, что в конкуренции с дубами. Буки способны расти в самой глубокой тени под большими деревьями, и это главное, что помогло бы им за несколько столетий победить дугласию. Ведь потомство североамериканки
